Высоцкий.

[OlgaVital]

Марина Влади. Владимир, или Прерванный Полет
….Одиннадцатое июля восьмидесятого года. Чемоданы в холле, ты уезжаешь в Москву. Нам обоим тяжело и грустно. Мы устали. Три недели мы делали все, что только было в наших силах. Может быть, мне не хватило духу? Все тщетно. Ты вынимаешь из кармана маленькую открытку. На ней наскоро набросаны несколько строк. В большом гулком холле твои голос звучит как погребальный колокол. Я тихо плачу. Ты говоришь:
— Не плачь, еще не время.
Ты внимательно смотришь на меня выцветшими глазами, будто спрашиваешь о чем-то. Я хочу взять у тебя из рук открытку, ты говоришь, что там неразборчиво написано, и обещаешь мне послать стихи телеграммой. Мы едем в аэропорт. Твои стихи звучат во мне. Лед, о котором ты много раз говорил, давит нас, не дает нам сдвинуться с места. И я ничего не в силах сказать тебе, кроме банальных фраз: «Береги себя. Будь осторожен. Не делай глупостей. Сообщай о себе».
Но сил у меня больше нет. Мы уже далеко друг от друга.
Последний поцелуй, я медленно глажу тебя по небритой щеке — и эскалатор уносит тебя вверх. Мы смотрим друг на друга. Я даже наклоняюсь, чтобы увидеть, как ты исчезаешь.
Ты в последний раз машешь мне рукой. Я больше не вижу тебя. Это конец.
Как во сне я возвращаюсь домой, пытаюсь собрать воедино беспорядочные картинки последних дней: мое беспокойство, когда ты не приехал в назначенный день, бесполезные звонки, ожидание, бессилие, твое исчезновение между Парижем и Москвой и — однажды ночью — звонок моей подруги.
Ты уже несколько часов в Париже — в одном из русских ресторанов, — и дело плохо, надо ехать за тобой. Я бужу Петю — мне нужна помощь. Мы находим тебя на банкетке, обитой красным плюшем, в самом темном углу. С тобой гитара и чемодан, ты похож на отставшего от поезда пассажира.
Наш добрый доктор Поль Онигман не может ничего сделать — тебя нужно класть в больницу. В коридоре доктор Дюгарен смотрит на меня и спрашивает:
— На этот раз кто это?
— Мой муж.
— Бедняжка...
В том же коридоре несколько лет назад находился мой старший сын.
Прошло время. Ты приходишь в сознание, а дальше — угрызения совести, отчаяние и, наконец, откровенный разговор со мной. Я отказалась, несмотря на советы врачей, оставить тебя в специальной клинике. Быть может, я должна была на эго решиться. Но могла ли я посягнуть на твою свободу, которой ты дорожил больше жизни?..
Ты попросил меня: «Уедем вдвоем, уедем далеко, ты вылечишь меня, как раньше, как всегда...» И вот — мы на юге Франции в маленьком доме моей сестры Одиль. Тишина, холод, спрятанные в саду бутылки, успокоительные пилюли, которые никого не успокаивают, и вокруг — огромное пространство, которое для тебя не более чем пустота. И обрывки фраз: «Я уеду, я больше не могу, я больше не хочу, это слишком тяжело, хватит». И моя сила воли изнашивается, как тряпка, меня охватывает усталость, и отчаяние заставляет меня отступить. Мы уезжаем. В дороге ты дремлешь, быть может пользуясь предоставленной тебе отсрочкой. Строфы последнего стихотворения упорядочиваются у тебя в голове.
И снизу лед и сверху — маюсь между.
Пробить ли верх иль пробуравить низ?
Конечно, всплыть и не терять надежду,
А там — за дело, в ожиданье виз.
Лед надо мною — надломись и тресни!
Я весь в поту, как пахарь от сохи.
Вернусь к тебе, как корабли из песни,
Все помня, далее старые стихи.
Мне меньше полувека — сорок с лишним.
Я жив, двенадцать лет тобой храним.
Мне есть что спеть, представ перед Всевышним,
Мне есть чем оправдаться перед Ним.
Ты читал мне эти стихи всего один раз, и они отпечатались у меня в памяти.
В ночной тишине я закрываю глаза и словно прокручиваю фильм об этих проклятых месяцах. Наши тяжелые телефонные разговоры, твои многодневные отсутствия и потом, двадцать третьего июня, — смерть Одиль, мой крик о помощи, твое желание приехать меня утешить, преступный отказ в визе — и ты падаешь в пропасть. Потом — месяц холодной ярости, необъяснимой паники и вечером двадцать третьего июля — наш последний разговор:
— Я завязал. У меня билет и виза на двадцать девятое. Скажи, ты еще примешь меня?
— Приезжай. Ты же знаешь, я всегда тебя жду.
— Спасибо, любимая моя.
Как часто я слышала эти слова раньше... Как долго ты не повторял их мне... Я верю. Я чувствую твою искренность.

[Ginger]

Остались улицы Высоцкого.
Осталось время в «Леви - Траусе»
От Черного и до Охотского.
Строка неспетая осталось.

Я помню наизусть эти стихи, там:

Осталось племя в Леви-страус
От Черного и до Охотского
Страна неспетая осталась.

Вокруг тебя за свежим дерном...

у Вас - за всяким дерном.

Андрей Вознесенский

ПАМЯТИ ВЛАДИМИРА ВЫСОЦКОГО

Не называйте его бардом.
Он был поэтом по природе.
Меньшого потеряли брата -
Всенародного Володю.

Остались улицы Высоцкого,
Осталось племя в Леви-страус,
От Черного и до Охотского
Страна неспетая осталась.

Вокруг тебя за свежим дерном
Растет толпа вечно живая.
Ты так хотел, чтоб не актером -
Чтобы поэтом называли.

Правее входа на Ваганьково
Могила вырыта вакантная.
Покрыла Гамлета таганского
Землей есенинской лопата.

Дождь тушит свечи восковые...
Все, что осталось от Высоцкого,
Магнитофонной расфасовкою
Уносят, как бинты живые.

Ты жил, играл и пел с усмешкой,
Любовь российская и рана.
Ты в черной рамке не уместишься.
Тесны тебе людские рамки.

С какою страшной перегрузкой
Ты пел Хлопушу и Шекспира -
Ты говорил о нашем, русском,
Так, что щемило и щепило!

Писцы останутся писцами
В бумагах тленных и мелованных.
Певцы останутся певцами
В народном вздохе миллионном...

И Юрий Визбор не писал песню Редактор, это совершенно точно. Наверное, кто-то приписал ему эту песню, и выложил в Интернет. Интернет часто пестрит неточностями.

Юрий Визбор написал щемящую

ПИСЬМО
Памяти Владимира Высоцкого

Пишу тебе, Володя, с Садового кольца,
Где с неба льют раздробленные воды.
Все в мире ожидает законного конца,
И только не кончается погода.
А впрочем, бесконечны наветы и вранье,
И те, кому не выдал Бог таланта,
Лишь в этом утверждают присутствие свое,
Пытаясь обкусать ступни гигантам.

Да черта ли в них проку! О чем-нибудь другом...
Вот мельница - она уж развалилась...
На Кудринской недавно такой ударил гром,
Что всё ГАИ тайком перекрестилось.
Все те же разговоры - почем и что иметь.
Из моды вышли "М" по кличке "Бони".
Теперь никто не хочет хотя бы умереть
Лишь для того, чтоб вышел первый сборник.

Мы здесь поодиночке смотрелись в небеса,
Мы скоро соберемся воедино,
И наши в общем хоре сольются голоса,
И Млечный Путь задует в наши спины.
А где же наши беды? Остались мелюзгой
И слава, и вельможный гнев кого-то...
Откроет печку Гоголь чугунной кочергой,
И свет огня блеснет в пенсне Фагота...

Пока хватает силы смеяться над бедой,
Беспечней мы, чем в праздник эскимосы.
Как говорил однажды датчанин молодой:
Была, мол, не была - а там посмотрим.
Все так же мир прекрасен, как рыженький пацан,
Все так же, извини, прекрасны розы...
Привет тебе, Володя, с Садового кольца,
Где льют дожди, похожие на слезы.

11 июня 1982

И у Булата Окуджавы не

Булат Окуджава.
О Володе Высоцком я песнь придумать решил
Вот еще одному не вернуться с похода.
Говорят, что решил, что не к сроку свечу затушил.
Как ушел, так и жил – а безгрешных не знает природа.

Булат Окуджава написал

О Володе Высоцком

Марине Владимировне Поляковой

О Володе Высоцком я песню придумать решил:
вот еще одному не вернуться домой из похода.
Говорят, что грешил, что не к сроку свечу затушил...
Как умел, так и жил, а безгрешных не знает природа.

Ненадолго разлука, всего лишь на миг, а потом
отправляться и нам по следам по его по горячим.
Пусть кружит над Москвою охрипший его баритон,
ну, а мы вместе с ним посмеемся и вместе поплачем.

О Володе Высоцком я песню придумать хотел,
но дрожала рука, и мотив со стихом не сходился...
Белый аист московский на белое небо взлетел,
черный аист московский на черную землю спустился.

1980

OlgaVital, я не придираюсь, мне просто не все равно! Это мое прошлое, моя юность, и я не люблю, когда его коверкают.

Мне нравится еще одна песня.

Была ещё одна вдова...
Вероника Долина

Посвящается Люсе

Была ещё одна вдова.
О ней забыли.
Ну, может, вспомнили едва,
Как гроб забили.

Она жила невдалеке,
А шла в сторонке.
Был уголок в её руке
От похоронки.

Она привыкла и смогла
С другим быть рядом.
Она давно уже жила
Иным укладом.

Но день июльский - стынет кровь,
Какой морозный.
Кому бессмертную любовь
В наш век бесслёзный?

Его отбросило волной -
Её прибило.
Она была его женой,
Она любила.

Не приближаясь, стороной
Идет по кромке.
По самой кромке от взрывной
Его воронки.

Была ещё одна вдова
В толпе гудящей.
Любовь имеет все права
Быть настоящей.

Друзья, сватья и кумовья -
Не на черта ли?
А ей остались сыновья
С его чертами.

1981

[OlgaVital]

Булат Окуджава.
О Володе Высоцком я песнь придумать решил
Вот еще одному не вернуться с похода.
Говорят, что решил, что не к сроку свечу затушил.
Как ушел, так и жил – а безгрешных не знает природа.
Ненадолго разлука, всего лишь на миг, а потом
– Отправляться и нам по следам, по его, по горячим.
Пусть кружит над Москвой охрипший его баритон,
Ну а мы вместе с ним посмеемся и вместе поплачем.
О Володе Высоцком я песню придумать хотел
Но дрожала рука и мысль со стихом не сходится
Белый аист московский на белое небо взлетел
Черный аист московский на черную землю спустился.
**************************************************
«Чуть по медленнее кони, кони по медленнее
Умоляю вскачь не лететь…..»
А они понесли, и в погоне,
Не успели несчастья пресечь.
В душный день вдоль обрыва над пропастью
Не замедлили кони свой бег…
И Володя, не сбавив скорби
В 42 отсчитал свой век.
Жил неистово, без расслабления,
Никому, ничего не прощал.
Был мужчиной и вашем значении –
И мосты и себя сжигал.
Без оглядки себя расточая.
Ни дожить, ни допеть не успел,
И последний восход встречая
Сердца боль смирить не сумел.
«Понесли его кони вихрем,
Только искры из – под копыт…»
Но не смолкнет и голос не стихнет,
В нашей памяти он звучит:
«Чуть по медленнее кони, чуть по медленнее…»
****************************************************
Мы не имеем права в это верить!
Он прожил так, как каждому дай Бог, -
Но чем же можно эту жизнь измерить?
Он столько жизней прожил, и каждой лет на сто.
Он прожил до обидного немного,
Полсотни даже он не разменял,
Он не успел стать богом и пророком,
Он столько нам со сцены предсказал!
Неправда! Жив поэт! И он оттуда слышит,
Что мы поем и как мы говорим.
Пока на земле, пока мы дышим,
За этот мир, мы все в ответе перед ним.
Он нам помог добрее стать и выше!
Он не щадил ни времени, ни сил.
Он сможет оправдаться пред Всевышним
А сможет ли Всевышний перед ним?
Если на сердце боль, если в голосе грусть
Тяжко крест свой нести от зари до восхода,
Но он все-таки пел: «Я конечно вернусь,
Я конечно спою, не пройдет и полгода».
Гроб по миру, весь в слезах и цветах
И сошлись в печать осторожно оды.
Я конечно вернусь, весь в друзьях и мечтах
Я конечно спою, не пройдет и полгода.
Что ж оставил он нам, уходя в небытие?
Что унес, уходя безвозвратно с собой?
Завтра кто-то другой его песни споет,
Завтра кто-то другой не вернется из боя.



АКСЕНОВ.
Злополучный июль оборвался и хлопнул струною,
И погода теперь ни к чему, как гитарная дека,
Перед нашей большой, перед нашей великой страною
Засияла дыра, и стало человека.
Как нам брата родного засыпать навеки землей?
Мы привыкшие к смерти – не желаем поверить.
Милый, добрый, простой, а поэтому яростно злой,
Он бессмертьем своим заглушил несказанно с потерей.
Но искусство всегда и над смертью имеет торжество
Наша правда и кричит хрипловатым чарующим звуком
Мы наследники правды, мы наследники сердца его.
Сопричастного всем нашим победам и мукам.
Мир еще удивится, делясь на восторг и на страх,
Иностранцам и русским Высоцкий еще улыбнется!
Он конечно вернется весь в делах и друзьях и стихах,
Даже в этот июль он когда – нибудь вернется!



Открытка на могиле Высоцкого.
"Погиб поэт - невольник чести!..."
В который раз, такой конец!
Как будто было неизвестно:
"Поэт в России - не жилец!"
Да, был такой талант высокий!
Так оценил двадцатый век
Таким твой сын был В.Высоцкий.
ПОЭТ, АРТИСТ И ЧЕЛОВЕК!



ЛЮБИМОВ

Духота и жара двадцать пятого в четыре утра,
Умер Высоцкий, покинул мир.
Он жил безоглядно: то падая на дно.
То вновь поднимался, предсмертно метался.
Рвал струны и сердце усердно.
Крещадно, крещадно, все форте и форте,
Сломалась аорта, скорбно
У рта тихо легла.

И люди пришли, положили цветы.
И долго стояли, как будто бы ждали его.
И девять дней все шли и шли.
И похороны в день Владимира Святого.



Марина Влади.
Не уходи не покидай мой город.
Он без тебя родной не будет полон.
Без стража струн твоей гитары и без песен
Он будет неуютен, будет тесен.
И страшно в театр мне войти-
На полутемной сцене
Уже мне больше не найти
Твоей в кулисах тени.
Не слышать голос твой
Надорванный страданием
Что рядом нет меня
И долог путь к свиданию.
Ума не приложу, как свыкнуться с мыслью
«Незаменимых нет», - друзья твердят неистово
Незаменимых нет – пошлейшая из фраз.
Кто близок, тот незаменим для нас.



Юрий ВИЗБОР.
Редактор.
О певце ни стихов, ни заметки,
Не отыщем в газетном столбце
Мой редактор глотает таблетки
И вздыхает, мрачнея в лице.
Не податься ль куда на вакантное…?
Понимает, не глуп старик,
Почему у могилы в Ваганьково
Сорок суток дежурит страна.
Стыдно старому думать что скоро
Каждый сам без печати поймет
Что не просто певца и актера,
Так чистейше оплакал народ.
Нет, умел надорвавшийся гений
Раскаливши наши сердца.
Поднимающие трусов с коленей
И бросающий в дрожь подлеца.
Как Шукшин, усмехнувшись с экрана,
Круто взмыл он в последний полет.
Может кто-нибудь лучше сыграет
Но никто уже не споет.
Уникальный голос России.
Оборвался басовой струной.
Плачет лето дождями косыми.
Плачет осень багряной листвой.
На могиле – стихи и букеты
О народной любви кричат
А газеты? Молчат газеты.
Телевизоры тоже молчат.
Брызни солнышко ярким светом!
Души высвети, крик сорви.
Вознесенский прекрасно рявкнул.
Женя, умница, где же ВЫ?
Подлость в кресле сидит, улыбается
Славу, мужество – все поправ.
Неужели народ ошибается?
Прав!


ГОРОДНИЦКИЙ.
Погиб поэт. Как умирает Гамлет.
Отравленный ядом и клинком.
Погиб поэт. А ведь мы живы.
Нам ли судить о нем, как встарь, обиняком?
Его словами мелкими не тронуть!
Что выше – сплетни суетные все?
Судьба поэта – умереть на фронте
Мечтая о нейтральной полосе.
Где нынче вы, его единоверцы.
Любимые и верные друзья?
Погиб поэт – не выдержало сердце
Ему и было выдержать нельзя.
Толкуют громко плуты и невежды
Над смолкнувшей гитарною струной.
Погиб поэт. И нет уже надежды.
Что это просто слух очередной.
Теперь от популярности дурацкой
Ушел на иные рубежи
Тревожным сном он спит в могиле братской
Где русская поэзия лежит.
Своей былиной не растратив силы
Лежит поэт набравший в рот воды.
И голос потерявшая Россия
Не понимает собственной беды.
И на земле июльские капели.
И наших судеб тлеющая нить.
Но сколько песен все бы нам не пели.
Его нам одного не заменить.

[OlgaVital]

Ты жил, играл и пел с усмешкой.
Любовь российская и рана.
Ты в черной рамке не уместишься.
Тесны тебе людские рамки.
Вот этот же растет сосед -
Он Гамлета сыграть сумеет.
Людей незаменимых нет.
Но кто Высоцкого заменит.
И в будни солнечных планет
Для вечной роли мало грима.
Людей незаменимых нет.
Не повторить незаменимых.
И пусть в глазницы ляжет тень свечи
И гитара могильной плитой
Так ведь сердцем больного не вылечить
Горьким запахом наших цветов
*************************************
Певец.
Не называйте его бардом.
Он был поэтом по природе.
Меньшого потеряли брата.
Всенародного Володю.
Остались улицы Высоцкого.
Осталось время в «Леви - Траусе»
От Черного и до Охотского.
Строка неспетая осталось.
Вокруг тебя за всяким дерном.
Растет тоска вечно живая.
Ты так хотел, чтоб не Актером
Чтоб поэтом называли….
Правее входа на Ваганьковском.
Могила вырыта вакантная.
Покрыла Гамлета Таганского.
Землей Есененинской лопата…
Дождь тушит свечи восковые.
Все, что осталось от Высоцкого.
Магнитофонной расфасовкою.
Уносят как бинты живые.
Все, что осталось от Высоцкого.
Его кино и телесерии
Хранит отгода високосного
Людское сердце немилосердное.
Ты жил, играл и пел с усмешкой
Любовь российская и рана
Ты в черной рамке не уместишься
Тебе тесны людские рамки.
С какой душевной перегрузкой
Ты пел Хлопушу и Шекспира
Ты говорил о нашем, русском.
Так что щемило и щемило.
Писцы останутся писцами.
В бумагах тленных мелованных
Певцы останутся певцами
В народном вздохе миллионном.


Надпись на могильной плите.
ПОЭТЫ ХОДЯТ ПЯТКАМИ ПО ЛЕЗВИЮ НОЖА.
И РЕЖУТ В КРОВЬ СВОИ БОСЫЕ ДУШИ,


Никита ВЫСОЦКИЙ (сын, 17 лет).
Пророков нет в Отечестве моем
А вот теперь ушла и совесть.
Он больше не споет вам ни о чем
И можно жить, совсем не беспокоясь.
Лишь он сумел сказать и спеть сумел.
Чтоб наших душ в ответ звучали струны
Аккорд его срывался и звенел
Чтоб нас заставить мучиться и думать.
Он не допел, не досказал всего.
Что пульсом и в душе его звучало.
И сердце отказалось от него.
Что слишком долго отдыха не знало.
Он больше на эстраду не взойдет.
Так просто, вместе с тем и так достойно.
Он умер! Да! И все же он поет!
И песнь его не даст нам спать спокойно.

[OlgaVital]

Владимир СОЛОУХИН.
Хоть о камень башкою,
Хоть кричи- не кричи
Я услышал такое.
В июльской ночи.
Что в больничном вагоне,
Не допев лучший стих.
После долгих агоний.
Наш Высоцкий затих.
Смолкли хриплые трели.
Хоть кричи не кричи…
Что же мы просмотрели,
И друзья и врачи?
Я бреду, как в тумане.
Вместо компаса - злость.
Отчего, россияне,
Так у нас повелось?
Только явится парень.
Неуемной души.
И сгорит, как Гагарин.
И замрет, как Шукшин.
Как Есенин, повиснет
Как Вампилов нырнет…
Словно кто поразмыслив,
Стреляет их влет
До свидания тезка!
Я пропитан тобой.
Твоей рифмой хлесткой
И хлесткой судьбой
Что я там - миллионы.
А точнее народ.
Твои песни- знамена
По жизни несет
Ты и совесть, и смелость.
И лиричность и злость.
Чтобы там тебе пелось
И конечно жилось
В звоне струн и в ритме клавиш.
Ты навеки речист
До свидания товарищ.
Н а р о д н ы й а р т и с т. **********************************************************

Последний приют.
Спасибо друг, что посетил.
Последний мой приют.
Постой один среди могил.
Почувствуй благ минут.
Ты помнишь, как я петь любил.
Как распирало грудь.
Теперь нет голоса, нет сил.
Чтоб губы разомкнуть. .
И воскресают словно сон.
Былые времена.
Какую женщину любил!
Каких друзей имел!
Прощай Таганка и кино.
Прощай зеленый мир.
Прощай зеленый мир.
Воды течет из дыр
Спасибо друг, что посетил.
Приют последний мой.
Мы все здесь узники могил.
А ты – один живой!
За все, чем дышишь и живешь.
Зубами, брат, держись
Когда умрешь, тогда поймешь
Какая штука – жизнь
Прощай! Себя я пережил.
В кассетах «Маяка».
А песни, что для вас сложил.
Переживут века!

Андрей ВОЗНЕСЕНСКИЙ,
Голоса молчания.
Обложили его, обложили.
Не отдавайте пения немощи!
Россия, растерянная от подлости.
Знает, как, и знает, что он…
Врубите Высоцкого!
Врубите Высоцкого настоящего!
Где хрипы и Родина и горести!
Где 18 лет нам товарищам.
Земля святая, его хранящая.
Запомни эту любовь настоящую!
Врубите Высоцкого настоящего!
Не многим дано подниматься с колен!
Твой последний сон не запрятали
На престижном Новодевичьем.
Там Христос окружен Пилатами.
Там победы, там одни ничьи.
Там Макырыча запрятали среди сановников.
Не истопите баньку вы.
Ты туда не «ходи на новенького».
Они среди своих, на Ваганьковском.
Я к тебе приду просто – напросто!
Не потребуют вохры пропуска.
Уроню слезу - будь слеза пропуском
На могильный холм брошу горсть песка.
Не могу я понять доныне,
Что за странная нынче пора?
Почему о твоей кончине
Мы узнали их - за бугра?
Не Америка рыдает – Россия.
Русь рыдает от утраты своей.
В кровь изранены души босые.
Самых лучших твоих сыновей.

[OlgaVital]

Стихи на смерть В.Высоцкого
Я знаю, где теперь тебя искать
Вот только ноги сковывает ужас…
Я на Ваганьково иду опять
Для слова моего мне голос нужен.
Я постою у каменной плиты,
Что для меня стены кремлёвской выше
И стон, моей израненной души,
Взметнётся ввысь и захлебнётся тишью.
Назад дорога будет так трудна
Чредою слов и мысленных ухабов,
А по краям пути стоит страна,
В печали голову склонивши набок.
Николай Зайцев.

Валентин ГАФТ.
«…С меня при цифре 37
В момент слетает хмель
Вот и сейчас, как холодом подуло
Под цифру эту Пушкин угадал себе дуэль
А Маяковский лег виском на дуло.
Срок жизни увеличился и может быть
Концы поэтов отодвинуты на время."
В.Высоцкий.

Всего пяток прибавил бог к той цифре 37
Пять лет прибавил к жизни плотской
И в 42 закончил и Пресли и Дассен
И в 42 закончил наш Высоцкий.
Не нужен нынче револьвер, чтоб замолчал поэт.
Он сердцем пел, и сердце разорвалось!
Он знал ему до смерти петь, не знал лишь сколько лет
А оставалось петь такую малость!
Но на дворе двадцатый век остался гордо жить
Записан он на дисках и кассетах
А пленки столько, что если разложить,
То можно ей обернуть планету!
И пусть по радио твердят, что умер Джо Дассен
Молчат, что умер наш Высоцкий Что нам Дассен?
О чем он пел не знаем мы совсем
Высоцкий пел о жизни нашей скотской.
Он пел о том, о чем молчали мы
Себя, сжигая, пел, Свою большую совесть, в мир обрушив
По лезвию ножа ходил, кричал, хрипел
И резал в кровь свою и наши души.
И этих ран не различить и не перевязать,
Вдруг замолчал – и холодом подуло
Хоть умер от инфаркта он, но можем мы сказать,
За всех, за нас виском он лег на дуло!

[OlgaVital]

ПОСЛЕДНЕЕ СТИХОТВОРЕНИЕ ВЫСОЦКОГО

И снизу лед, и сверху,
Маюсь между.
Пробить ли верх, иль пробуравить низ?
Конечно, всплыть и не терять надежду,
А там за дело, в ожиданьи виз.
Лед надо мною - надломись и тресни!
Я чист и прост, хоть я не от сохи,
Вернусь к тебе, как корабли из песни,
Все помня, даже старые стихи.
Мне меньше полувека, сорок с лишним,
Я жив, двенадцать лет тобой и господом храним.
Мне есть, что спеть, представ перед всевышним,
Мне есть, чем оправдаться перед ним.

[Роман Аниканов]

Давайте поднимем тему...

Сегодня, 25 июля, в Москве проходят многочисленные мероприятия, приуроченные к 31-й годовщине ухода из жизни известного советского поэта, актера и барда Владимира Высоцкого.

К могиле Владимира Высоцкого на Ваганьковском кладбище Москвы несли цветы и подолгу в молчании стояли у памятника. Актер умер ровно 31 год назад в своей квартире на Малой Грузинской. У него остановилось сердце.

В парке Таганский в день смерти Высоцкого собирались его друзья, родные и просто те, кто не раз перечитывал его стихи, слушал его песни и пересматривал «Место встречи изменить нельзя», «Вертикаль» и десятки других фильмов, где играл Высоцкий.

Его роли Гамлета в спектакле Театра на Таганке посвящена целая выставка, которую в эти дни можно посмотреть в Музее Высоцкого.

[нИК]

На новом теплоходе имя будет уместно а переименовать так стоит ли? Может хватит кроить историю.

[loric]

А я бы имена достойных людей давала НОВЫМ судам...

Конечно!!! О чём я писала выше.

[Путник]

А я бы имена достойных людей давала НОВЫМ судам...

[loric]

ну да, давайте. а ледокол Красин на металлолом пустим.
и вообще без истории останемся.
а новый теплоход построить и назвать именем Высоцкого никак?
обязательно "до основанья, а затем"(с)?

Совершенно СПРАВЕДЛИВО!!!

[Мурка]

Предлагаю обратиться к руководству Мостурфлота с предложением увековечить память Великого Народного Артиста путем переименования т/х "Леонид Красин" (все равно никто уже не помнит чем знаменит Леонид Борисович) - именам деятелей тоталитарного прошлого не место в нашем времени.

ну да, давайте. а ледокол Красин на металлолом пустим.
и вообще без истории останемся.
а новый теплоход построить и назвать именем Высоцкого никак?
обязательно "до основанья, а затем"(с)?

[Melnikov]

именам деятелей тоталитарного прошлого не место в нашем времени.

А ничего, что Высоцкий тоже из того времени?

[Платиновая Рыбка]

Предлагаю обратиться к руководству Мостурфлота с предложением увековечить память Великого Народного Артиста путем переименования т/х "Леонид Красин"

Я двумя руками голосую ЗА!
Достойное имя для т/х МТФ)))