Объявление

Свернуть
Пока нет объявлений.

Подъем парохода "Воевода Путник" в Рвачском канале.

Свернуть
X
Свернуть
Активные пользователи, которые сейчас просматривают эту тему: 0 (0 участника и 0 гостей)
 
  • Фильтр
  • Время
  • Показать
Очистить всё
новые сообщения

  • Подъем парохода "Воевода Путник" в Рвачском канале.

    И мне маленький подарок. Подробный рассказ о молодости Филиппа Кузьмича в Херсоне.
    Такой рассказ прямо вызывает желание написать по нему роман. Ну вот знаете, какие были советские производственные романы- так вот такой в мемуарах был прямо готовым.
    Некоторые губернии до революции и после были прямо гигантские. Херсонская включала в себя не только достославный губернский центр Херсон, но и Николаев, Одессу и Кировоград. Самая северная ее часть граничила с Полтавщиной. Вот как-то уроженец этой части губернии юный Филя Василенко уехал на заработки в Херсон и после ряда пертурбаций устроился в Херсонский торговый порт.
    К началу 1924 года Филипп был уже комсомольцем и служил инспектором охраны труда в порту. И поведал он увлекательную историю про судоподъемную операцию в порту, случившуюся именно в этом году. Удивительного в ней с точки зрения судоподъема, может, ничего и не было, но меня она привлекла именно как отображение тогдашней жизни.
    Осенью девятнадцатого года в Рвачском канале (токмо нечистый знает, что это такое, а Гугль не находит) [1]затонул пароход «Воевода Путник». Судно было немаленькое, не очень молодое(46 лет, что очень много для судна), успевшее поменять штук девять хозяев и три названия. Кстати, скорее всего оно утопло от старости, особенно когда за ним не следили.
    Его уже два раза с тех пор попытались поднять и оба раза случались афронты. Но лежащая на дне без малого пять лет груда ржавого железа порту мешала по-прежнему.
    Тем более были какие-то планы на расширение грузовых операций им.
    И вот в начале двадцать четвертого года путем бомбардировки просьбами украинского правительства порт выцыганил себе на подъем этого «Путника» десять тысяч рублей.
    Теперь надо было найти того, кто эту груду железа поднимет.
    По тогдашним порядкам, поднимать корабли должна была специальная организация «Госсудоподъем». Если она почему-то не могла или не хотела, то разрешалось и другим. Скажем, сам владелец утонувшего судна. И вот порт обратился к ближайшей конторе «Госсудоподъема», которая находилась в Одессе: не хотите ли заняться? А мы вот вам кредит выбили у правительства и так поможем - плавкран на вас работать будет, еще кое-что будет, избавьте нас от этой груды ржавого железа на дне… Одесская контора, у которой в последние годы дела шли столь неблестяще, что ее буксир «Иван Борисов» ходил по морю с неисправным компасом, дававшим девиацию в сутки в двадцать градусов, а на новый денег не было, помялась и согласилась.
    Одесской организации хронически не везло с финансовой точки зрения. Удачных подъемов не было, появился серьезный конкурент-ЭПРОН, который перехватывал себе выгодные работы. А как перехватывал -а за счет богатого шефа! Шеф у него был - ОГПУ! Так-то, граждане. Поэтому выходила такая вот коллизия. Лежит в Одесском порту утопленная при отходе белых подводная лодка «Пеликан». Лежит довольно удобно, в гавани и на небольшой глубине. Одесские корабельные инженеры разработали проект ее подъема при помощи больших барж. Барж не дают - они нужны для отправки зерна за границу и, пока кампания отправок не кончится, то их точно не выделят.[*]- Судоходное русло Днепра.
    Разработали другой вариант - при помощи понтонов разборного плавучего дока. Понтоны им со скрипом выделили, в Одессу отбуксировали. Теперь нужно несколько тысяч денег (извините, это я точно не записал, сколько надо ) и –поднимай. А денег не дают! Тык - тык, никто не дает. Время шло, денег не давали, а вот ЭПРОНу - дали. Прибыла плавучая база ЭПРОНа в Одессу и при помощи тех же понтонов, что одесситы хотели использовать, лодку подняли. Слава и деньги достались ЭПРОНу. А одесситам утешительный приз - технический контроль за подъемом «Пеликана». Ходили, контролировали, рапорты писали с плохо скрытой завистью- мол, катаются как сыр в масле, все этапы подъема снимают не только фотоаппаратом, но и на кинопленку. А мы… А мы – перебиваемся. В Очакове техник Зигельман писал рапорты карандашом на той бумаге, какую нашел, а чтоб начальство читать могло, их в Одессе перепечатывали на машинке.
    Так жить нельзя, надо… И чтоб не удавиться, решили объединиться с ЭПРОНом, что и произошло в 1925 году, но это я забежал вперед.
    А сейчас еще двадцать четвертый идет, и Одесское отделение как бы имеет две «халтурки» -уборка боеприпасов из Очакова (это с ними Зигельман трудился) и вот этот «Воевода Путник». Так что если удастся коммерчески удачно их провернуть, то отделение засияет в организации светом неизреченным. А то на него уже в Москве косятся как на постоянный источник убытков. Пока отделение на Севере с прибылью работало, так еще ничего было, а теперь и там плохо стало. Надо исправлять положение. Кстати, очаковская халтурка была по части уборки и утилизации старых боеприпасов. Ей-ей, это от безысходности, потому как работать с взрывоопасной вещью, до того не имея никакого к ним отношения - сплошное зло и опасности.
    Потому согласились и подписали договор. Шла весна, сотрудники-одесситы бегали, как укушенные, собирая нужное добро для летних операций, потому что вечно чего-то не хватало и обменивались бумагами с Херсоном. А оттуда мягко напоминали, что вот, уровень воды на Кеслеровских створах уже такой-то, пора, пора… Одесситы отвечают: а банк деньги уже перевел? В ответ: еще нет. Значит, не пора…
    Тут товарищ Василенко поправился, что, оказывается, он попутал - кредит был в двадцать тысяч, а не десять. Это аванс был в десять тысяч, который, наконец, перевели. Случилось это аж в июле, что сильно испортило доблестным одесситам планы.
    Херсонцы воспряли духом и написали, что аванс переведен, а вот еще, знаете ли, на Кеслеровских створах уровень воды почти достиг нулевой отметки, так что уже надо. Будучи профаном в этом деле, я это понимаю так, что в середине лета уровень воды упал, что облегчает судоподъем. Если я ошибся - прошу учесть, что не инженер я, а «помощник смерти».
    Работы пошли вперед, как и в Херсоне, так и в Одессе. Херсонцы готовили вспомогательные суда, а именно плавкран, парусно-моторную шхуну как плавбазу экспедиции и пару дубков. Еще участвовали два водолазных баркаса и буксир «Борис Гаусман» от одесситов. Ну и разные другие суда доставляли к месту работ грузы.
    Одесситы тоже не дремали, чинили, собирали, отписывались…
    Характерный штрих времени - Филипп сообщает, что, как только стало известно о подъеме, Первая артель безработных водников напомнила о своем существовании и про то, что по положению учреждения обязаны в таких случаях нанимать на работу тех самых безработных водников. И наняли аж четырех безработных качальшиками. Они работали на помпах, подающих водолазам воздух в скафандр.
    Как инспектор охраны труда, Филипп видел их бумаги и поразился роскошной печати этой самой артели безработных водников. С тех пор он перевидал много разных печатей, но эта была самая красивая. Умели безработные водники позаботиться о своей печати!
    Из Севастополя привезли 58 ящиков пироксилина, что задало приезжим, которые уже потихоньку сюда начали съезжаться, сложную задачу. Пироксилин - это взрывчатка, пользование которой сопряжено с опасностями. А вот как ее хранить, чтоб и безопасно, и удобно было?
    Товарищи одесситы долго думали, а инспектор Филипп им указывал, что охрана труда взрывных работ тоже касалась. Молодой он был и любил напомнить о собственной значимости.
    Отчего пироксилин? А пришли одесские товарищи к мнению, что «Воевода Путник» целиком подъему не подлежит, потому цены в натуральном виде не имеет, и надобно его взорвать этим пироксилином на куски, а их поднять из воды. В итоге место расчистится, а некоторое количество ржавого железа тоже пойдет в металлолом.
    А еще Херсонский порт затаил каверзу, которая вскоре, словно хороший заряд пироксилина, подорвет усилия одесситов и ввергнет их в шок и трепет… Но я пока не буду забегать вперед и не раскрою интригу. Пока же одесситы трудятся и не подозревают о херсонском коварстве.
    А работа их ждала сложная. Судно за минувшие годы буквально замыло в песчаную гору, под которой и скрывалось оно. Поэтому надо было так взрывать, чтоб взрывы этот песок удаляли, а уже потом закладывать заряды непосредственно в корпус. Кстати, часть механизмов судна сохранилась, но не очень уж много. Их по возможности убрали. После взрывов водолазы шли к их месту, заводили стропы под обломки, и плавкран поднимал железо на берег. Поднятое железо аккуратно взвешивалось и так контролировался объем работ. Поднято столько-то пудов металла - значит, такой-то процент веса корпуса поднят.
    Такая технология была многоступенчатой и тормозила работу. Вот заложили водолазы заряд, их наверх подняли, отвели суда на безопасное расстояние, электрическим способом заряд подорвали. Подождали, пока муть осядет, снова спустили водолаза, снова подвинули кран, остропили, подняли обломок, и дальше заново…
    А куда денешься? Та самая безопасность. Если оставить водолаза в воде, ему придется несладко, ибо удар взрыва вода передает далеко. Не отодвинешь кран - плавкранов не так много, еще его не хватало потом подымать с речного дна.
    …Одесские водолазы работали. Гремели взрывы, перемешивая песок и ил, отрывая куски корпуса судна.
    Прибыл на пароходе и был высажен в шлюпку фельдшер судоподъемной экспедиции, привезший медикаменты (судя по рассказу, был у него йод и почти ничего другого).
    Тут вмешаюсь я и поправлю мемуариста. Тогда такого изобилия лекарств не было. Еще в 1961 году справочник по лекарствам Машковского умещался в один том, в 1989 году уже в два, сейчас, наверное, надо пять томов. А до революции с успехом издавались карманные справочники по лекарствам. Сейчас - это надо какой карман иметь для карманного справочника? Впрочем, тут я не учел прогресса электроники и возможность создать электронный справочник скромного размера. Или придать такую функцию наладоннику, мобильнику или чему-то наподобие.
    Но опять же: в те далекие времена что ждало водолазов чаще всего бы? Разные порезы об торчащее острое железо. Или радикулит. Вот тут бы йод и пригодился. Впрочем, он еще сильно пригодился отдельным гражданам.
    Конечно, у водолазов есть свои специфические болезни вроде кессонной, утопления, баротравм легких и прочего. Но тогда вряд ли были медикаменты, которые могли помочь при них. Ну разве что камфара или иное подобное средство. Надеюсь, оно было у фельдшера.
    Мемуарист кое-что вспомнил и потому вернулся к началу работы на судне. Поскольку пришлось закладывать заряды под водой, то взрывчатку надо помещать в небольшие герметические ящики. Готовых у одесситов не было, поэтому они решили заказать их в Херсоне у местных частных предпринимателей.
    Как все понимают, основное требование к ящикам - герметичность. Красота-дело десятое, абы не текли. А вот с этим у частников не задалось. Посему из 24 взрывов в июле удались только 18.
    Частникам, видя, что ящики текут, написали грозное письмо, чтоб они исправили.
    Ящики продолжали течь. Тогда им погрозили тем, что взыщут деньги через суд, а они, как продемонстрировавшие такую гнусную необязательность и бракоделание, в будущем лишатся всякой надежды снова получить какой-нибудь заказ от госучреждений.
    Но пока оба предпринимателя (мемуарист забыл их фамилии, помнил только, что еврейские) ничего не делали, а подрывы производить –то надо было. И тут производитель работ Антонов обнаружил, что если воспользоваться каким-то образцом наличных ящиков, то все идет хорошо, ящики не текут, взрывы идут лучше и на кой бес нужны эти два частника?
    После чего два неизвестных бракодела исчезли в историческом тумане.
    А мемуарист сделал неполиткорректный вывод, что все частники – сволочи и от них нет никакого толку.
    Сейчас такой вывод в интернете вызвал бы бурление …субстанций и нелитературные обвинения в адрес автора, но что взять с интернет - специалистов? Только эмоции. Толку от которых нет, пока не удастся эмоции перерабатывать хоть в электроэнергию - «снабжать недоразвитые районы».
    А автор в отличие от интернет-специалистов писал о том, что видел в реале, а не в эмпиреях.
    Взрывы гремят, ил с песком перетасовываются с места на место, гора ржавого железа растет на берегу, пишутся бумажки, что персонал плавучего крана требуется также кормить по нормам и за счет «Госсудоподъема», а то и морально неудобно, и неудобно практически. Ибо пока едят водолазы - работа стоит. Они поели, а теперь стали обедать работники плавкрана- а работа опять стала. Вот если есть вместе- одновременно поели и заработали тоже вместе…
    А проверяющие проверяют, как в экспедиции хранится взрывчатка, а им рассказывают и показывают, что вот, когда работ нет, то пироксилин хранится на дубке, который стоит далеко и безопасно от всех...
    Но вот тут начали сгущаться тучи. Одесское отделение «Госсудоподъема» рассчитывало, что ему надо разнести корпус утопленника и убрать торчащие детали до глубины 30 футов. Тогда по их пониманию, договор будет выполнен, фарватер очищен, они деньги получат, а если какие-то днищевые конструкции и останутся в залежах песка ниже тридцати футов, то ничего.
    Ну и правильно, ибо тридцать футов - это линкоровская осадка. Вон, куда позже построенный в 1931 году танкер «Вайян Кутюрье» имел ее 8,6 метра, то бишь даже меньше.
    Разумеется, у каждого судна и корабля существует разная осадка при разных вариантах загрузки его, при нормальном, полном водоизмещении и так далее, но все же для речных условий тридцать футов глубины - это очень много. Дофига прямо.
    И вот, когда процесс стал подходить к этой самой заветной цели, оказалось, что у Херсонского торгового порта несколько иное понимание подписанного договора, а именно то, что весь корпус «Воеводы Путника» должен был быть поднят по тому самому договору. То бишь надо еще перевернуть еще горы песка и достать старое железо, что осталось, с глубины еще большей- ориентировочно до сорока футов.
    Батюшки светы! Неужто это так? А фактически так и есть. И обращение в разные вышестоящие и арбитражные инстанции такое мнение подтвердило. Торговый порт прав- подать ему Ляпкина-Тяпкина, то есть, пардон, «Воеводу Путника» всего и все тут!
    Попытки убедить херсонцев в том, что вот на кой вам эти сорок футов глубины и прочее - вы ведь хотите убрать препятствие судоходству - так оно и уже убрано, не увенчались успехом. Херсонские товарищи упорно не хотели разговаривать с позиций здравого смысла, а хотели разговаривать с позиции буквы договора.
    Одесситы не могли понять, что это случилось с херсонцами, свалили на острый приступ бюрократизма и вынуждены были продолжить работу.
    Это решение далось им нелегко, они были даже в шоке и трепете, но мобилизовались и продолжили работу.
    А был период нервного стресса. «Все пропало, шеф!». Подъем закончится убытком, как на это глянет Московское начальство, пропало наше честное имя и прочие страхи.
    Но собрались. Тем не менее, на производящего работы Антонова вырос большой зуб, ибо он просмотрел такое коварство херсонцев и героически не убрал металлолом раньше, а теперь начальству сплошное переживание и сердечное волнение.
    А ларчик открывался просто. Вот было раньше сказано про два предшествующих неудачных подъема. От них под ржавым днищем «Воеводы Путника» остались цепи, при помощи которых тогда и пытались поднять судно. Это имущество было ценным для порта и расставаться с ним руководство не хотело. Поэтому, коль «Госсудоподъем» подписался на это, значит, ему придется доставать весь корпус. И цепи тоже. Тут «бедный бес под кобылу подлез».
    Так как я вслед за мемуаристом рассказал, что на прораба вырос изрядный зуб, поэтому удивляться следующему случаю не стоит. Когда старший водолаз Ларин написал, что, по его мнению, подъем ведется неэкономичным и неправильным способом, начальство тут же заинтересовалось и спросило старшего водолаза, а что это он имел в виду. Тот бесхитростно ответил, что вот недавно он собственным способом произвел очередной взрыв, так эффект от него произведен куда больший, чем от нескольких взрывов старым способом.
    И что в итоге произошло? Правильно, инициатива должна быть наказуема исполнением этой инициативы. И товарищ Ларин был произведен в производителя работ и облечен полномочиями свершить, то что предлагал. Напрасно отставленный прораб Антонов писал, что «Ларин технически безграмотен», начальство это обстоятельство не испугало.
    И еще один «бедный бес под кобылу подлез».
    Я немного понимаю одесское начальство. И меня задалбывают некоторые умники, которые что-то предлагают с таким расчетом, что исполнять их выдумки будет кто-то другой, а они будут цветочки нюхать и комментировать, как этот другой корячится. Но тут это явно было от отчаянья. Вдруг способ товарища старшего водолаза окажется чудом. По – другому логика не прослеживается-бросить на работу человека, который в организации всего цикла работ не участвовал. И которому это все выше его обычного кругозора и обычно исполняемых обязанностей. Как если бы меня назначили главным врачом стоматологической поликлиники. Нельзя сказать, что я совсем ничего в этом деле не соображаю, но это будет нечеловеколюбиво по отношению ко мне и подчиненным. Ибо и им, и мне придется привыкать к тому, что это место не мое. Но товарищ старший водолаз был из тех людей, из которых можно делать гвозди.
    И он не завалил работу. Взрывы гремели, песок и ил мутили воду, ржавое железо подымалось на берег…
    А что в это время делал отставленный прораб Антонов? Правильно, жаловался и интриговал. Даже нашел себе единомышленников из числа херсонских водолазов, чтоб они подтвердили, что способ старшего водолаза не только опасный, но и не является особо эффективным. Да, произвел он эффективный взрыв, но это все так вот случайно получилось…
    В чем же заключался этот эффективный способ? Насколько мемуарист понял, дело было в том, что ранее заряды укладывались вручную где-то рядом с корпусом (точнее, как получалось). А тут было сделано так- остатки корпуса были приподняты плавкраном, а под сам корпус подсунут заряд. Из-за того и дробление корпуса судно пошло эффективнее - меньше энергии взрыва уходило на бестолковое перемешивание песка, а больше на дело. Естественно, это требовало дополнительных усилий и организации работ. Но при соблюдении техники безопасности все шло правильно и даже лучше. Но обиженный прораб настаивал, что при этом есть дополнительный риск для плавкрана и прочих.
    Тут мемуарист снова отвлекся и живописал иные приключения вокруг Рвачского канала.
    Сначала про казенный йод. Вначале была кляуза, что товарищ лекпом (так часто назывались тогда фельдшера) от безделия по основной специальности переключился на гешефты, занимается разбазариванием казенных медикаментов на окрестных селян, а они в обмен на йод носят ему сметану, сыр и масло, которые лекпом пожирает, таким образом используя казенное добро в личных интересах.
    Прибывший и.о. (тогда писали «врид») начальника Одесского отделения потребовал объяснений. Лекпом накатал пояснение, которое никто не смог прочитать. Медицинские почерка вообще трудночитаемы, а когда пишущий еще и постарается - ну никак.
    И родился приказ об увольнении лекпома. Странно, что лекпом не подал в суд и не пожаловался в профком. Видимо, у товарища Израилева рыльце совсем было в пушку, оттого он и не стал демонстрировать пушок еще и народному суду или профкому.
    И другое дело.
    Где-то вблизи Херсона затонул дубок частного владельца, который и обратился с просьбой его поднять. Собственно, он мог и сам это сделать, а мог и обратиться в соответствующие организации. Тут, правда, «право первой ночи» принадлежало «Госсудоподъему», а прочие могли участвовать, только если он побрезгует этим заказом. Кстати, мемуарист утверждал, что в их губернии была частная спасательная организация, которая в этом году еще существовала.
    Вот одесситы, которым лишние деньги не помешали бы (если это достижимо) и спросили: где этот владелец, где его дубок, и что он готов предложить за извлечение дубка из водной пучины.
    Вот он, владелец Илья Авраменко, дубок в пучине вод где-то там, а вот внятного разговора о цене не получилось. На первое письмо он, отвечая, прямо про цену не сказал, потом поставил условие, что он поднятый дубок продаст, а из денег, что выручит, выплатит сумму (какую - опять не сказал). Потом- таки родил мысль, что двести рублей даст. Одесситы помучились с этим «хоронякой» и сказали: да пусть плывет он в сторону острова Березань и все лесом, лесом…
    После отказа одесситов подъемом дубка занялся Херсонский порт, но Филипп на том остановился и не привел подробностей.
    Дальнейшее мемуарист изложил несколько скомканно, сказав, что к 29 сентября было извлечено уже восемьдесят три процента корпуса, а в октябре уже был подписан акт о приемке работ, поскольку извлечены девяносто пять процентов по весу корпуса. Остальные пять процентов комиссия решила считать рассеянными по дну в виде мелких обломков, не подлежащих подъему. При контрольном водолазном обследовании найден только один крупный лист железа, который тут же извлекли, а при тралении тралом с углублением в тридцать два фута – все было чисто. Выжили и этого супостата.
    Да, последние этапы работы Ларин проводил уже как старший водолаз, а не как прораб. Прораба восстановили старого, того самого Антонова. Дрязги продолжались еще дальше, но уже внутри «Госсудоподъема», поэтому Филипп мог сказать только то, что новый начальник Черноморо-Азовского отделения Покровский все же продолжал считать, что виноват – таки отставленный прораб, а товарищ Ларин, если и что-то сделал не так, то чего уж с него требовать и зря его производили в прорабы…
    А вот насчет цепей мемуарист что-то промолчал. Не то не знал деталей, не то еще что-то помешало написать.
    ПС.
    Данный фрагмент написан мною для своего романа "Светопреставление" и базируется на реальных документах "Госсудоподъема".
    Выдуманного тут-только рассказ о Филиппе Василенко.Не было такого.
    А все остальное-было.
Обработка...
X