Поэзия

[Ginger]

Марина Цветаева

Спаси Господи, дым!
- Дым-то, Бог с ним! А главное - сырость!
С тем же страхом, с каким
Переезжают с квартиры:

С той же лампою-вплоть, -
Лампой нищенств, студенчеств, окраин.
Хоть бы деревце хоть
Для детей! - И каков-то хозяин?

И не слишком ли строг
Тот, в монистах, в монетах, в туманах,
Непреклонный как рок
Перед судорогою карманов.

И каков-то сосед?
Хорошо б холостой, да потише!
Тоже сладости нет
В том-то в старом - да нами надышан

Дом, пропитан насквозь!
Нашей затхлости запах! Как с ватой
В ухе - спелось, сжилось!
Не чужими: своими захватан!

Стар-то стар, сгнил-то сгнил,
А всё мил... А уж тут: номера ведь!
Как рождаются в мир
Я не знаю: но так умирают.

30 сентября 1922

[Ginger]

Евгений Евтушенко

***
Я на пароходе "Фридрих Энгельс",
ну а в голове - такая ересь,
мыслей безбилетных толкотня.
Не пойму я - слышится мне, что ли,
полное смятения и боли:
"Граждане, послушайте меня..."

Палуба сгибается и стонет,
под гармошку палуба чарльстонит,
а на баке, тоненько моля,
пробует пробиться одичало
песенки свербящее начало:
"Граждане, послушайте меня..."

Там сидит солдат на бочкотаре.
Наклонился чубом он к гитаре,
пальцами растерянно мудря.
Он гитару и себя изводит,
а из губ мучительно исходит:
"Граждане, послушайте меня..."

Граждане не хочут его слушать.
Гражданам бы выпить и откушать
и сплясать, а прочее - мура!
Впрочем, нет, - ещё поспать им важно.
Что он им заладил неотвязно:
"Граждане, послушайте меня..."?

Кто-то помидор со смаком солит,
кто-то карты сальные мусолит,
кто-то сапогами пол мозолит,
кто-то у гармошки рвёт меха.
Но ведь сколько раз в любом кричало
и шептало это же начало:
"Граждане, послушайте меня..."

Кто-то их порой не слушал тоже.
Распирая рёбра и корёжа,
высказаться суть их не могла.
И теперь, со вбитой внутрь душою,
слышать не хотят они чужое:
"Граждане, послушайте меня..."

Эх, солдат на фоне бочкотары,
я такой же - только без гитары...
Через реки, горы и моря
я бреду и руки простираю
и, уже охрипший, повторяю:
"Граждане, послушайте меня..."

Страшно, если слушать не желают.
Страшно, если слушать начинают.
Вдруг вся песня, в целом-то, мелка,
вдруг в ней всё ничтожно будет, кроме
этого мучительного с кровью:
"Граждане, послушайте меня..."?!

1963

[Ginger]

Владислав Ходасевич

Перед зеркалом

Nel mezzo del cammin di nostra vita *

Я, я, я! Что за дикое слово!
Неужели вон тот - это я?
Разве мама любила такого,
Желто-серого, полуседого
И всезнающего, как змея?

Разве мальчик, в Останкине летом
Танцевавший на дачных балах,-
Это я, тот, кто каждым ответом
Желторотым внушает поэтам
Отвращение, злобу и страх?

Разве тот, кто в полночные споры
Всю мальчишечью вкладывал прыть,-
Это я, тот же самый, который
На трагические разговоры
Научился молчать и шутить?

Впрочем - так и всегда на средине
Рокового земного пути:
От ничтожной причины - к причине,
А глядишь - заплутался в пустыне,
И своих же следов не найти.

Да, меня не пантера прыжками
На парижский чердак загнала.
И Виргилия нет за плечами,-
Только есть одиночество - в раме
Говорящего правду стекла.

* На середине пути нашей жизни (итал.)

18-23 июля 1924, Париж

[loric]

«Сосна и река» Сергей Есенин

Возле долины журча,
Река протекала глубокая.
Над рекой, верхушку склоня,
Стояла сосна одинокая.

Весёлые дни проходили
В беседе с журчащей водой.
Они в ней себе находили
Весёлый отрадный покой.

Зимою сосна засыпала,
Река покрывалася льдом,
И вьюга сосну обсыпала
Сугробами снега кругом.

А чуть лишь весна наступала,
Сосна просыпалася вдруг.
Оковы река разрывала
И разливалась вокруг.

Долина, водой залитая,
Реку представляла широкую,
И блеском солнца река залитая
Окружала сосну одинокую.

Сосна от воды подгнивала,
И с каждым ей днём становилося хуже.
В долине вода пропадала,
Река становилася уже.

Вода вся в долине пропала
И в блеске полном явилася весна.
Подгнившая сильно сосна
В глубокую речку упала.

**********

Вот оно, глупое счастье,
С белыми окнами в сад!
По пруду лебедем красным
Плавает тихо закат.

Здравствуй, златое затишье,
С тенью березы в воде!
Галочья стая на крыше
Служит вечерню звезде.

Где-то за садом несмело,
Там, где калина цветет
Нежная девушка в белом
Нежную песню поет.

Стелется синею рясой
С поля ночной холодок...
Глупое, милое счастье,
Свежая розовость щек!

[Olga]

loric, спасибо! Это сегодня как раз, к 120-летию со дня рождения Сергея Есенина.

[OlgaVital]

120
Cергей Есенин
Запели тесаные дроги,
Бегут равнины и кусты.
Опять часовни на дороге
И поминальные кресты.

Опять я теплой грустью болен
От овсяного ветерка.
И на известку колоколен
Невольно крестится рука.

О Русь, малиновое поле
И синь, упавшая в реку,
Люблю до радости и боли
Твою озерную тоску.

[Ginger]

Дмитрий Воденников

ЧЕРНОВИК

потому что стихи не растут как приличные дети,
а прорастают ночью, между ног,
и только раз рождаются в столетье
поэт–дурак, поэт–отец, поэт–цветок


1.
Да, вот именно так (а никак по–другому)
ушла расплевавшись со всеми моя затяжная весна,
и пришла — наконец–то — моя долгожданная зрелость.
Только что ж ты так билось вчера, мой сытое хитрое сердце,
только что ж ты так билось, как будто свихнулось с ума?

...Я стою на апрельской горе — в крепкосшитом военном пальто,
у меня есть четыре жизни (в запасе), у меня есть письмо от тебя:
«Здравствуй, — пишешь мне ты, — я серьезно больна,
И у меня нет жизни в запасе. Завтра у меня химиотерапия.
Однако я постараюсь выжить, я буду бороться.
Ты же — постарайся быть счастлив.
Живи, по возможности радостно.
И ничего не бойся.» — Ну вот я и стараюсь.

2.
Ну так вот и старайся — вспотевший, воскресший, больной
записать эту линию жизни на рваной бумаге
(электронной, древесной, зеленой, небесной, любой)
и за это я буду тебе — как и все — благодарен.

Сколько счастья вокруг, сколько сильных людей и зверей! —
... вот приходит Антон Очиров, вот стрекочет Кирилл Медведев,
а вот человек (пригревшийся на раскаленном камне), несколько лет нёсший возле меня свою добровольную гауптвахту,
с переломанной в детстве спиной, сам похожий на солнечную саламандру,
на моё неизменное: «бедный мой мальчик»,
отвечавший —
«нет, я счастливый»...

3.
Эти люди стоят у меня в голове,
кто по пояс в земле, кто по плечи в рыжей траве,
кто по маковку в смерти, кто в победе своей — без следа.
Эти люди не скоро оставят меня навсегда.

Ну а тех, кто профукал свою основную житейскую битву
кто остался в Израиле, в Латвии, в Польше, в полях под Москвой,
мы их тоже возьмем — как расcтрелянную голубику
на ладонях, на солнечных брюках и юбках, — с собой.

4.
... Мы стоим на апрельской горе — в крепкосшитых дурацких пальто,
Оля, Настя и Рома, и Петя и Саша, и хрен знает кто:
с ноутбуком, с мобильным, в березовой роще, небесным столбом,
с запрокинутым к небу прозрачным любимым лицом
(потому что все люди — с любимыми лицами — в небо столбы).
Я вас всех научу — говорить с воробьиной горы.

5.
Здравствуйте, — скажет один. — Я единственный в этой стране
защищавший поэзию от унижения,
наконец–то готов подписаться под тем, в чём меня упрекали:
— Да, это всё не стихи,
это мой живой, столько–то–летний голос,
обещавший женщине, которую я любил, сделать ее бессмертной,
а не сумевший сделать ее даже мало–мальски счастливой...

— Здравствуйте, — скажет второй, — если когда–нибудь в дымный апрель
выпив полбутылки мартини (или чего вы там пьете?)
вы вдруг вспомните обо мне, затосковав о своей несбывшейся жизни, —
НЕ СМЕЙТЕ ОТКРЫВАТЬ МОИ КНИГИ,
НЕ СМЕЙТЕ ВОСКРЕШАТЬ МОЙ РАССЫПАННЫЙ ГОЛОС,
НЕ НАДО БУДОРАЖИТЬ МОЙ ПРАХ.

— Потому что я любил вас гораздо больше, чем вы меня, — скажет четвертый, —
да и нужны вы мне были, гораздо больше, чем я был вам нужен,
и поэтому я не буду вырывать у вас палочку победителя.
(да и какой из меня теперь победитель?).

6.
...Однако,
так как на роль человека с трудной мужской судьбой претендую всё–таки я,
то всё что останется мне — это выйти вперед,
наклониться к людям (ближе других) и сказать:
— Дорогие мои, бедные, добрые, полуживые...
Все мы немного мертвы, все мы бессмертны и лживы.
Так что постарайтесь жить — по возможности — радостно,
будьте, пожалуйста, счастливы и ничего не бойтесь
(кроме унижения, дряхлости и собачьей смерти,
но и этого тоже не бойтесь).

7.
Потому что всех тех, кто не выдержал главную битву,
кто остался в Париже, в больнице, в землянке, в стихах под Москвой,
все равно соберут, как рассыпанную землянику,
а потом унесут — на зеленых ладонях — домой.

[Olga]

А. Вознесенский. Снег в октябре.

Падает по железу
с небом напополам
снежное сожаление
по лесу и по нам.

В красные можжевелины –
снежное сожаление,
ветви отяжелелые
светлого сожаления!

Это сейчас растает
в наших речах с тобой,
только потом настанет
твердой, как наст, тоской.

И оседая, шевелится,
будто снега из детств,
свежее сожаление
милых твоих одежд.

Спи, мое день-рождение,
яблоко закусав,
Как мы теперь раздельно
будем в красных лесах?!

Ах, как звенит вслед лету
брошенный твой снежок,
будто велосипедный
круглый литой звонок!

[Папа-моряк]

Ларисе и Виктору Анатольевичу, которые не ищут лёгких путей, посвящается!

Вадим Николаевич Коростылёв (1923 — 1997 гг.)

Нормальные герои
Ходы кривые роет
Подземный умный крот.
Нормальные герои
Всегда идут в обход.
Нормальные герои
Всегда идут в обход.

В обход идти понятно
Не очень-то легко,
Не очень то приятно,
И очень далеко.
Не очень то приятно,
И очень далеко.

Зато так поступают
Одни лишь мудрецы,
Зато так поступают
Одни лишь мудрецы.
Зато так поступают
Одни лишь храбрецы.

Глупцы героев строят
Бросаются вперёд,
Нормальные герои –
Всегда наоборот.
Нормальные герои –
Всегда наоборот.

И мы с пути кривого
Обратно не свернём
А надо будет снова
Пойдем кривым путём!
А надо будет снова
Пойдем другим путём!

Ссылка на песню: http://www.youtube.com/watch?v=R9CJ9BVtBJg

[loric]

Илья, не смогла оставить без ответа....тебе посвящается....

ХОЧУ МЯСА.....

Рыжий песик обернулся,
Мясо мимо пронесли,
Вот так дали, мне не дали,
В холодильник унесли
Я теперь не сдвинусь с места,
Буду ночью охранять,
Чтоб ни кто не смог без спроса,
Мясо вкусненькое взять

Хочу мяса, хочу мяса
Хочу мяса, дайте мне,
Хочу мяса, хочу мяса
Вижу я его во сне

Кошкам рыбу положили,
Мышкам крошки у ведра,
Про меня совсем забыли,
Голодаю до утра
Лунный свет в окошко метит,
От него тоскливо мне,
Если кто-нибудь залезет,
Покусаю в темноте

Хочу мяса, хочу мяса
Хочу мяса, дайте мне,
Хочу мяса, хочу мяса
Вижу я его во сне

Холодильник забренчал,
Пес сердито зарычал,
Заскулил и испугался,
Холодильник, злой, попался,
Убежал, поджавши хвост,
Свой ночной оставив пост
А на утро возле миски
Положили, две сосиски

Хочу мяса, хочу мяса
Хочу мяса, дайте мне,
Хочу мяса, хочу мяса
Вижу я его во сне

Хочу мяса, хочу мяса
Хочу мяса, нету сил,
Хочу мяса, хочу мяса
Рыжий пес заголосил.

P.S.Приношу извинения, что не совсем поэзия.....

[Папа-моряк]

Илья, не смогла оставить без ответа....тебе посвящается...

Спасибо, премного благодарен!!!

Приношу извинения, что не совсем поэзия...

Ну, почему же "не совсем поэзия"? Не Пушкин, конечно, но...

[Денис Морозов]

Входя будить меня с утра,
Кого ты видишь, медсестра?

Старик капризный, по привычке
Ещё «живущий» кое-как.
Полуслепой, полудурак.
«Живущий» впору взять в кавычки.

Не слышит – надрываться надо,
Изводит попусту харчи.
Бубнит всё время – нет с ним сладу.
Ну, сколько можно, замолчи!

Тарелку на пол опрокинул.
Где туфли? Где носок второй?
Последний, мать твою, герой.
Слезай с кровати! Чтоб ты сгинул…
………………………………………………………

Сестра! Взгляни в мои глаза!
Сумей увидеть то, что за…

За этой немощью и болью,
За жизнью прожитой, большой.
За пиджаком, «побитым» молью,
За кожей дряблой, «за душой».

За гранью нынешнего дня
Попробуй разглядеть МЕНЯ…
………………………………………………

…я мальчик! Непоседа, милый.
Весёлый, озорной слегка.
Мне страшно. Мне лет пять от силы.
А карусель так высока!

Но вон отец и мама рядом.
Я в них впиваюсь цепким взглядом.
И хоть мой страх неистребим,
Я точно знаю, что любим…
……………………………………………………

…вот мне шестнадцать, я горю!
Душою в облаках парю!
Мечтаю, радуюсь, грущу.
Я молод, я любовь ищу…

……………………………………………………
… и вот он, мой счастливый миг!
Мне двадцать восемь. Я жених!
Иду с любовью к алтарю,
И вновь горю, горю, горю…
………………………………………………………

… мне тридцать пять, растёт семья
У нас уже есть сыновья.
Свой дом, хозяйство. И жена
Мне дочь вот-вот родить должна…
………………………………………………………

… а жизнь летит, летит вперёд!
Мне сорок пять – «круговорот»!
И дети «не по дням» растут.
Игрушки, школа, институт…

Всё!Упорхнули из гнезда!
И разлетелись кто куда.
Замедлен бег небесных тел.
Наш дом уютный опустел…
…………………………………………………

… но мы с любимою вдвоём!
Ложимся вместе и встаём.
Она грустить мне не даёт.
И жизнь опять летит вперёд…
………………………………………………

… теперь уже мне шестьдесят.
Вновь дети в доме голосят!
Внучат весёлый хоровод.
О, как мы счастливы! Но вот…
……………………………………………………

… померк внезапно Солнца свет.
Моей любимой больше нет!
У счастья тоже есть предел…
Я за неделю поседел.

Осунулся, душой поник.
И ощутил, что я старик…
…………………………………………………

… теперь живу я «без затей».
Живу для внуков и детей.
Мой мир со мной, но с каждым днём
Всё меньше, меньше света в нём...

Крест старости взвалив на плечи,
Бреду устало в никуда.
Покрылось сердце коркой льда.
И время боль мою не лечит.

О, Господи, как жизнь длинна,
Когда не радует она…
…………………………………………

… но с этим следует смириться.
Ничто не вечно под Луной.
А ты, склонившись надо мной,
Открой глаза свои, сестрица.

Я не старик капризный, нет!
Любимый муж, отец и дед…

… и мальчик маленький, доселе
В сияньи солнечного дня
Летящий вдаль на карусели…
Попробуй разглядеть МЕНЯ…
……………………………………………………

… и, может, обо мне скорбя,
найдёшь СЕБЯ!

[loric]

ДЕТСТВО.

У меня было самое лучшее детство,
Я таскал абрикосы во дворе по соседству.
Дергал за косы отличницу Зойку,
И завтракал под "Пионерскую зорьку".

А по воскресеньям под "В гостях у сказки"
Я шил ватно-марлевые повязки.
Я палил дымовухи и бросал их с балкона,
У меня на стене был плакат Сталлоне.

Меня не возили в Европу на лето,
Мне не покупали Playstation третий.
Зато, зато

У меня было детство,
У меня было детство,
У меня было детство,
У меня было самое лучшее детство.

У меня было сорок вкладышей Turbo,
Мне рвали ниткой молочные зубы.
Когда я болел, мне ставили банки,
Подорожники мне заживляли ранки.

Я гордо ходил с дипломатом в школу,
Я хранил бутылку от пепси-колы.
Мой учитель труда был с другой планеты,
А мой двухкассетник жевал кассеты.

Я не играл в Counter-Strike по сетке,
На Казантипе не ел таблетки,
Зато, зато

У меня было детство,
У меня было детство,
У меня было детство,
У меня было самое лучшее детство.

У нас было детство то, что надо,
Пусть мы не носили Gucci и Prada,
Что такое iPhone мы вообще не знали,
Мы в волка и яйца годами играли.

Родители нам не дарили мобилы,
Мы с рюкзаками в походы ходили.
Мы спали в палатках, а не в бунгало,
И ели не мюсли, а картошку с салом.

Мы носили варежки на резинке,
Мы видели Барби один раз на картинке.
Мы сбивали нунчаками люстры в зале,
Когда умер Вердер, мы все рыдали.

"Рабыня Изаура", "Комиссар Каттани",
"Спокойной ночи" с тетей Таней.
Слон, попугай, удав, мартышка,
Кефир в бутылках с зеленой крышкой.

"Утренней почтой", "АБВГДейки",
Один доллар - 63 копейки.
Пекарь, квадрат, резинки, салочки,
Котлеты в тесте, кукурузные палочки.

Вода с сиропом, шоколад "Аленка",
Шампунь "Кря-кря", пирамиды, варенки.
Кар-Мэн, Технология, Дюна, На-На,
Фотоаппарат "Зенит", велосипед "Десна".

У нас не было дачи на Кипре где-то,
Не было памперсов и интернета,
Зато, зато

У нас было детство,
У нас было детство,
У нас было детство,
У нас было самое лучшее детство.

Верни нам детство!
Детство!
Детство!
Детство!

[Папа-моряк]

Александр Галич

Съезду историков

Предполагаемый текст моей предполагаемой
речи на предполагаемом съезде историков
стран социалистического лагеря, если бы
таковой состоялся, и если бы мне была оказана
высокая честь сказать на этом съезде
вступительное слово.

Полмира в крови, и в развалинах век,
И сказано было недаром:
"Как ныне сбирается вещий Олег
Отмстить неразумным хазарам..."

И эти, звенящие медью, слова,
Мы все повторяли не раз, и не два,

Но как-то с трибуны большой человек
Воскликнул с волненьем и жаром:
"Однажды задумал предатель-Олег
Отмстить нашим братьям-хазарам..."

И это преданье седой старины –
Пример для историков нашей страны!
Сменяются правды, как в оттепель снег
И скажем, чтоб кончилась смута:

"Каким-то хазарам, какой-то Олег,
За что-то отмстил почему-то"

И этот марксистский подход к старине
Давно применяется в нашей стране.
Он нашей стране пригодился вполне
И вашей стране пригодится вполне,

Поскольку вы сами в таком же… лагере!
Он вам пригодится вполне!

1972 год

[loric]

Непритязательное.....но почему-то трогает.......

Играет осень на лиловой флейте,
Мелькают дни - гирлянды ноября,
И чьё-то счастье в маленьком конверте
Спускается по ниточкам дождя.

Оно на вздохе - сотнями мелодий
Чарует, согревая хмурый дом,
На выдохе, как солнце на восходе,-
Не скроешься от света под зонтом.

Стекает время вновь имбирным элем
И наполняет чашу до краёв.
Играет осень... а зима смелее
Танцует на каёмке облаков.

В неоновых глазах промокших улиц
День отразился - дымчатым опалом,
Волшебные дождинки встрепенулись,
Им ветер подсказал, что счастья мало.

И сразу невесомые конверты
На мостовую мягко приземлились,
А осень, ловко спрятав свою флейту
Под шёпот снега молча удалилась...