Поэзия

[Юлия М.К.]

Александр Блок
Весна в реке ломает льдины,
И милых мертвых мне не жаль:
Преодолев мои вершины,
Забыл я зимние теснины
И вижу голубую даль.

Что сожалеть в дыму пожара,
Что сокрушаться у креста,
Когда всечасно жду удара
Или божественного дара
Из Моисеева куста!

[Ginger]

Новелла Матвеева

Караван

Мой караван шагал через пустыню,
Мой караван шагал через пустыню
Первый верблюд о чем-то с грустью думал,
И остальные вторили ему.

И головами так они качали,
Словно о чем-то знали, но молчали,
Словно о чем-то знали, но не знали:
Как рассказать, когда, зачем, кому...

Змеи шуршали среди песка и зноя...
Что это там? Что это там такое?
Белый корабль, снастей переплетенье,
Яркий флажок, кильватер голубой...

Из-под руки смотрю туда, моргая:
Это она! Опять - Фата-моргана!
Это ее цветные сновиденья
Это ее театр передвижной!

Путь мой далек. На всем лежит истома.
Я загрустил: не шлют письма из дома...
"Плюй ты на все! Учись, брат, у верблюда!" -
Скажет товарищ, хлопнув по плечу.

Я же в сердцах пошлю его к верблюду,
Я же - в сердцах - пошлю его к верблюду:
И у тебя учиться, мол, не буду,
И у верблюда - тоже не хочу.

Друг отошел и, чтобы скрыть обиду,
Книгу достал, потрепанную с виду,
С грязным обрезом, в пестром переплете,
Книгу о том, что горе не беда...

...Право, уйду! Наймусь к фата-моргане:
Стану шутом в волшебном балагане,
И никогда меня вы не найдете:
Ведь от колес волшебных нет следа.

Но караван все шел через пустыню,
Но караван шагал через пустыню,
Шел караван и шел через пустыню,
Шел потому, что горе - не беда.

1961

[Михаил Пашковский]

Спасибо Андрею Рассамахину, что напомнил:

Эдуард Успенский

Рыболов

За город начал
Рыбак собираться.
Удочку взял,
Чтобы рыбу ловить,
Взял дождевик,
Чтобы им укрываться,
Взял самовар,
Чтобы чай кипятить.

Взял он кровать,
Чтобы спать на кровати.
Взял он ковер,
Чтоб на нем загорать.
Взял он дрова,
Чтоб ему не искать их.

Взял чемодан —
Почему бы не взять?

Взял керогаз,
Полотенце,
Мочалку,
Книги,
Журналы,
Кресло-качалку,
Лампу,
Ружье,
Сапоги,
Одеяло.
Взял он собаку,
Чтоб все охраняла.
Ровно две тысячи
Нужных вещей
Стал он укладывать
В лодке своей.

Лодка качнулась,
Воды зачерпнула,
Перевернулась
И вмиг утонула.

Ровно неделю потом
Из реки
Вещи вытаскивали
Рыбаки.

И говорили;
— Послушай, чудак,
Ты кто угодно,
Но не рыбак.
Ведь для хорошего
Для рыбака
Удочка только нужна
И река!

[loric]

Есть в мире много всяких рек,
Великих, сильных, полноводных,
Коварных, тихих, благородных,
Воспел их в песнях человек.
Есть Дон, Кубань, Урал, Ока,
Есть Волга матушка-река.
Меконг, Янцзы и Хуанхэ,
Где жёлтый берег вдалеке.
Амур, Даугава и Миссури,
Рассветы там синей лазури.
Я слышал Конго, есть река,
Темна, опасна, глубока.
Есть Амазонка, Ориноко,
Текут они в дали далёкой,
Есть Нил великий, Ганг огромный,
Есть множество - больших и скромных…
…Но мне милей речушка та,
Быстра, прозрачна и чиста,
Где я босым мальчишкой в детстве,
На даче, летом, по соседству,
Рубцом, оставив в сердце память,
Нарвал кувшинок жёлтых маме.

[loric]

Лодку большую прадед наш
Решил построить для внуков.
Строил всю жизнь!
Но не достроил её тот прадед наш -
Оставил нашему деду.
Ждали мы этой лодки, не дождались.

Лодку большую наш отец
Решил построить для внуков.
Строил всю жизнь!
Мечтали, друг мой, тогда на лодке той
Пройти с тобой вокруг света,
Но мечты разлетелись,
Наши мечты, наши мечты...
И стали мы строить целый корабль!

Сын мой, настанет час такой,
Что ты проснёшься с рассветом на корабле
И встанешь твёрдо на палубе,
Лицом к океану жизни,
И в тебе воплотятся наши мечты:
Из дедовской лодки вырос корабль!

Вот он, гордость наша,
Плывёт он, свободный,
И для него не страшны бури!
Сын мой, будь достойным
Принять наше знамя
Доброю волей и верной рукой,
А в дорогу возьми с собой
Веру мою в счастье твоё,
В грядущий мир -
Он придёт,
Придёт для всех людей!

[Ginger]

Арсений Тарковский

* * *
Снова я на чужом языке
Пересуды какие-то слышу,-
То ли это плоты на реке,
То ли падают листья на крышу.

Осень, видно, и впрямь хороша.
То ли это она колобродит,
То ли злая живая душа
Разговоры с собою заводит,

То ли сам я к себе не привык...
Плыть бы мне до чужих понизовий,
Петь бы мне, как поет плотовщик,-
Побольней, потемней, победовей,

На плоту натянуть дождевик,
Петь бы, шапку надвинув на брови,
Как поет на реке плотовщик
О своей невозвратной любови.


* * *
Я так давно родился,
Что слышу иногда,
Как надо мной проходит
Студеная вода.
А я лежу на дне речном,
И если песню петь -
С травы начнем, песку зачерпнем
И губ не разомкнем.

Я так давно родился,
Что говорить не могу,
И город мне приснился
На каменном берегу.
А я лежу на дне речном
И вижу из воды
Далекий свет, высокий дом,
Зеленый луч звезды.

Я так давно родился,
Что если ты придешь
И руку положишь мне на глаза,
То это будет ложь,
А я тебя удержать не могу,
И если ты уйдешь
И я за тобой не пойду, как слепой,
То это будет ложь.


ЯЛИК

Что ты бредишь, глазной хрусталик?
Хоть бы сам себя поберег.
Не качается лодочка-ялик,
Не взлетает птица-нырок.

Камыши полосы прибрежной
Достаются на краткий срок.
Что ты бродишь, неосторожный,
Вдалеке от больших дорог?

Все, что свято, все, что крылато,
Все, что пело мне: "Добрый путь!"-
Меркнет в желтом огне заката.
Как ты смел туда заглянуть?

Там ребенок пел загорелый,
Не хотел возвращаться домой,
И качался ялик твой белый
С голубым флажком над кормой.

[Мурка]

Яков Аким

На ялике

На лодке крохотной, на ялике,

С одним поломанным веслом

Мы с другом Борькой, двое маленьких,

Ушли на озеро тайком.

Мечта заветная, завидная -

Уплыть туда, где рыбаки,

В село, едва отсюда видное,

С чудным названием «Быки».

И ветер лодочку покачивал,

И зайчик на воде блестел,

А верткий ялик поворачивал

Куда хотел, куда хотел…

Был долгий день. И только к вечеру

В тумане зачернел баркас,

И рыбаки широкоплечие,

Измокших, подобрали нас.

А Борька все от солнца щурился,

Хоть было тихо и темно.

И вдалеке, на нашей улице,

Светилось мамино окно.

[Ginger]

Денис Новиков

Россия

плат узорный до бровей
А. Блок

Ты белые руки сложила крестом,
лицо до бровей под зеленым хрустом,
ни плата тебе, ни косынки —
бейсбольная кепка в посылке.
Износится кепка — пришлют паранджу,
за так, по-соседски. И что я скажу,
как сын, устыдившийся срама:
«Ну вот и приехали, мама».

Мы ехали шагом, мы мчались в боях,
мы ровно полмира держали в зубах,
мы, выше чернил и бумаги,
писали свое на рейхстаге.
Свое — это грех, нищета, кабала.
Но чем ты была и зачем ты была,
яснее, часть мира шестая,
вот эти скрижали листая.

Последний рассудок первач помрачал.
Ругали, таскали тебя по врачам,
но ты выгрызала торпеду
и снова пила за Победу.
Дозволь же и мне опрокинуть до дна,
теперь не шестая, а просто одна.
А значит, без громкого тоста,
без иста, без веста, без оста.

Присядем на камень, пугая ворон.
Ворон за ворон не считая, урон
державным своим эпатажем
ужо нанесем — и завяжем.

Подумаем лучше о наших делах:
налево — Маммона, направо — Аллах.
Нас кличут почившими в бозе,
и девки хохочут в обозе.
Поедешь налево — умрешь от огня.
Поедешь направо — утопишь коня.
Туман расстилается прямо.
Поехали по небу, мама.

1992


А мы, Георгия Иванова...

А мы, Георгия Иванова
ученики не первый класс,
с утра рубля искали рваного,
а он искал сердешных нас.

Ну, встретились. Теперь на Бронную.
Там, за стеклянными дверьми,
цитату выпали коронную,
сто грамм с достоинством прими.

Стаканчик бросовый, пластмассовый
не устоит пустым никак.
— Об Ариостовой и Тассовой
не надо дуру гнать, чувак.

О Тассовой и Ариостовой
преподавателю блесни.
Полжизни в Гомеле наверстывай,
ложись на сессии костьми.

А мы — Георгия Иванова,
а мы — за Бога и царя
из лакированного наново
пластмассового стопаря.

...Когда же это было. Господи?
До Твоего явленья нам
на каждом постере и простыне
по всем углам и сторонам.

Еще до бело-сине-красного,
еще в зачетных книжках «уд»,
еще до капитала частного.
— Не ври. Так долго не живут.

Довольно горечи и мелочи.
Созвучий плоских и чужих.
Мы не с Тверского — с Бронной неучи.
Не надо дуру гнать, мужик.

Открыть тебе секрет с отсрочкою
на кругосветный перелет?
Мы проиграли с первой строчкою.
Там слов порядок был не тот.

1994

[Ginger]

Александр Городницкий

Английский канал

Над Английским каналом огни,
Над Английским каналом туманы.
Ах, зачем до тебя все считаю я дни, -
Наши встречи редки и обманны.

Снова чайка кружится, трубя,
Над негромкой вечерней волною.
Ах, зачем, ах, зачем так люблю я тебя,
Когда нет тебя рядом со мною?

Цвет на серый меняет вода,
И становятся звезды на место.
Ах, зачем ты судьбой одинокой горда -
Не жена, не вдова, не невеста?

Над Английским каналом огни,
Над Английским каналом туманы.
Ах, зачем мы с тобой в этом мире одни,
Ах, зачем мы с тобой постоянны?

1963
пролив Ламанш


Ах, не ревнуй

"...На судне песня сразу стала популярной, однако тут же была запрещена из-за "вольностей". Строгий запрет замполита судна был снят только после вмешательства адмирала, который сказал: "А что? Правильная песня. Моряк должен море любить больше, чем бабу. Разрешить!"

Ах, не ревнуй меня к девке зеленой,
А ты ревнуй меня к воде соленой.
Ах, не ревнуй меня к вдове дебелой,
А ты ревнуй меня к пене белой.
Закачает вода, завертит,
Все изменит в моей судьбе,
Зацелует вода до смерти,
Не отпустит меня к тебе.

Ах, не ревнуй меня к ласке дочерней,
А ты ревнуй меня к звезде вечерней.
Ах, не ревнуй меня к соседке Райке,
А ты ревнуй меня к серой чайке.
Только чайка крылом поманит -
И уйду от любви твоей,
Пусть сегодня она обманет -
Завтра снова поверю ей.

Ах, не ревнуй меня к глазам лукавым,
А ты ревнуй меня к придонным травам.
Ах, не ревнуй меня к груди налитой,
А ты ревнуй меня к песне забытой.
Мне бы вовсе ее не слушать,
Как услышу - дышать невмочь,
Снова песня источит душу
И из дома погонит прочь.

Ах, не ревнуй меня к девке зеленой,
А ты ревнуй меня к воде соленой.
Ах, не ревнуй меня к вдове дебелой,
А ты ревнуй меня к пене белой.
Закачает вода, завертит,
Все изменит в моей судьбе,
Зацелует вода до смерти,
Не отпустит меня к тебе.

1962

[OlgaVital]

Наум Коржавин.

НА РЕЧНОЙ ПРОГУЛКЕ
Так пахнет настоящая вода.
Дыши свободно, будь во всем доволен.
Но я влюблен в большие города,
Где много шума и где мало воли.
И только очень редко, иногда,
Вдруг видишь, вырываясь на мгновенье,
Что не имеешь даже представленья,
Как пахнет настоящая вода.
1946

[loric]

"Медико-студенческая"

Ругают там, ругают тут
Наш медицинский институт
Все те, кто техникой живет
И нас, врачей, не признает.
Не словом – делом им ответим,
Когда появится больной:
Первый, второй и третий,
Четвертый пятый и шестой...
Первый, второй и третий,
Четвертый пятый и шестой !

Да мы слыхали и не раз,
Что мало трудностей у нас,
Что сопромат нам не сдавать
И чертежи не рисовать.
Зато сидим мы на скелете
И тащим трупы за собой:
Первый, второй и третий,
Четвертый, пятый и шестой...
Первый, второй и третий,
И лучшим другом был шестой !

Да, мы проводим день-деньской
Не за чертежною доской,
Но на дежурстве мы не раз
Ночами не смыкали глаз,
И в процедурном кабинете
Благодарит тебя больной:
Первый, второй и третий,
Четвертый, пятый и шестой...
Первый, второй и третий,
Напишет жалобу шестой !

Когда закончишь институт
Тебя на север отошлют,
На юг, на запад, на восток,
Но ты не будешь одинок.
В глуши таежной, в лазарете
Ты вспомнишь курс веселый свой:
Первый, второй и третий,
Четвертый, пятый и шестой...
Первый, второй и третий,
Эх, вот сейчас бы на шестой !
Слово о песнях
Студенческая

Для Ксюши!

[Angel]

loric, Спасибо...

[semen-off]

Юрий Шевчук.

"Есенин".

Иногда я Моцарт, иногда – Сальери.
Стал петлею нотной в потном Англитере.
Окна на Исааке, купола под снегом,
Старый амфибрахий заметает следом.

Вьюга замотала, хочется напиться,
Стать пустым каналом или мертвой птицей.
Хочется покоя, ангелов на крыше,
Выйти из запоя и чтоб всё потише...

Хочется иного неба и обоев.
Петербург, не ново умирать тобою.
Поечму я лезу в петлю в Англитере?
А нужно до зарезу это новой вере.

Что же, получите короля Пальмиры!
Только не ищите, нет в карманах лиры.
Я её поставил под Рязанью в сени.
Иногда я Сталин, иногда Есенин.

"Иудей"

Иудей, в третьем рейхе каменном,
С номерами цивилизации,
За московской стеной засаленной
Я сутулой брожу информацией.

Не убито лицо еще голодом,
Все же пищи небесной хочется.
Полусердце не крыли золотом,
Но ведь есть и во мне от зодчества.

Что-то есть и во мне от радио,
Сериала, любовной повести.
Я, как Цезарь, глотаю стадии,
Во дворце, где зарежут новости.

Еще несколько миль до старости.
Боль пространство скрутила временем.
Умереть молодым, да в радости -
Значит встретиться с собственным теменем.

Мне другого хотелось бы творчества.
Звезды - тексты Его аннотации.
Как пошляк на смешной презентации -
Поднимаю тост за одиночество.

[loric]

Не всё доверить можно
Знакомым и родным,
Не всё сказать возможно
Родителям своим.
Когда устанут нервы,
Сразит отчаянья недуг,
Придет на помощь первым
Твой самый верный друг.
Твой верный друг всегда найдет
Проблем решенье суть,
Всегда с советом подойдет,
Направив в нужный путь.
С тобой он будет вместе
И в радости и в горе.
Всегда укажет он без лести
Твои ошибки в споре.
Всегда он защитит, поможет,
Сражаться будет за тебя,
И никогда предать не сможет
Твой верный друг - уверен я.
Друзей по жизни очень мало,
И в жизни надо дорожить
Своими лучшими друзьями,
Безмерно уважать, ценить.
Ведь смысл дружбы в жизни нашей
Переоценить нельзя никак,
И чем становимся мы старше,
Тем крепче дружбы наш кулак!
(автор неизвестен)

[Ginger]

Дмитрий Воденников

Из "Книги рун"

СОВЕЛУ
(целостность, руна солнца)

Так вот для чего это лето стояло
в горле как кость и вода:
ни утешеньем, ни счастьем не стало,
а благодарностью — да.

Ну вот и умер еще один человек, любивший меня. И вроде бы сердце в крови,
но выйдешь из дома за хлебом, а там — длинноногие дети,
и что им за дело до нашей счастливой любви?
И вдруг догадаешься ты, что жизнь вообще не про это.

Не про то, что кто-то умер, а кто-то нет,
не про то, что кто-то жив, а кто-то скудеет,
а про то, что всех заливает небесный свет,
никого особенно не жалеет.

— Ибо вся наша жизнь — это только погоня за счастьем,
но счастья так много, что нам его не унести.
Выйдешь за хлебом — а жизнь пронеслась: "Это лето, Настя.
Сердце мое разрывается на куски".

Мужчины уходят и женщины (почему-то),
а ты стоишь в коридоре и говоришь опять:
— В нежную зелень летнего раннего утра
хорошо начинать жить, хорошо начинать умирать…

Мать уходит, отец стареет, курит в дверях сигарету,
дети уходят, уходят на цыпках стихи…
А ты говоришь, стоя в дверях: — Это лето, лето…
Сердце моё разрывается на куски.

2007