«Михаил Калинин»
воспоминания маленького мальчика
«… к матери заявился дворник. Он шепотом сказал, что помойка завалена портретами и бюстами вождей, почетными грамотами и обрывками документов. Даже партийный билет есть, весь замаранный нечистотами и разорванный в клочки…». Наибольшее впечатление произвели не налеты бомбардировщиков и даже не панические слухи, а «мусорные ящики во дворах, набитые книгами в красном переплете. Это были сочинения Ленина. В страхе перед приходом немцев красные тома тысячами выбрасывали в мусорные ящики…» Сочинения классиков марксизма-ленинизма не помещались в контейнеры, их сваливали во дворах, на улицах и жгли — почти весь центр Москвы заволокло удушливым дымом. Впрочем, в огонь летели не только они. На Кузнецком мосту, площади Дзержинского, улице Кирова и улице Мархлевского шел ЧЕРНЫЙ СНЕГ — пепел сожженных документов. «… и военкомат и райком партии были безлюдны и открыты настежь. По всей видимости, обитатели покидали свои кабинеты столь поспешно и в таком паническом страхе, что не успели не то что уничтожить документы, но даже убрать их в ящики. Вид сквозняков, гонявших документы с грифом «секретно», навевал ужас и отчаяние». В очередях рассказывали о том, что немецкие танки прорвались у Речного вокзала и с минуты на минуту появятся на улице Горького. 16 октября традиционное «От Советского Информбюро» было неожиданно прервано мелодией, похожей на «Марш авиаторов», но с немецкими словами — «Хорст Вессель». Трансляция возобновилась только через 20 минут.
Отец получил разрешение на эвакуацию семьи. Мы жили в Жеребцовском переулке.около Садового кольца. Дватцатого октября под окном нашего дома остановилась «Эмка». Мама и бабушка поспешно собирали остатки вещей, отец торопил - скоро стемнеет, передвижение по городу будет запрещено. Мы с братом сидели на подоконнике, смотрели на непривычно пустую комнату, нам было совсем не страшно, а даже очень интересно, не часто мы уезжали из Москвы. Мы забрались на мягкие сидения «Эмки», шофер поехал в сторону улицы Горького. По пути нам встречались аэростаты, противотанковые ежи и очень очень много мешков с песком. Москва готовилась к встрече врага. Машина выскочила за перделы города и помчалась к Химкинскому речному вокзалу.
Темнело. Октябрьские сумерки, ветер и темное здание вокзала с белой бумагой на окнах крест накрест, вот самые яркие воспоминания. И ни одного огонька. У причалов стояло несколько прогулочных катеров, на борту одного из них было написано «Громов». Открывая навигацию весной, никто и не мог предположить что в октябре катера будут стоять брошенными на причалах. Теплоход «Михаил Калинин» принимал на борт пассажиров, нас вместе с Мамой и Бабушкой поселили в каюту первого класса. Разместившись Отец обнял нас всех, поцеловал Маму и уехал на завод. Его завод эшелонами уезжал за Урал. Нам с братом было совсем не страшно, мы тогда не понимали что враг был совсем рядом. Теплоход начал отходить от причала, многие плакали, мы стояли на палубе и слышали запах осенней Москвы...
Прошло много времени, но из года в год я покупаю путевку на самый последний осенний рейс из Москвы, и в тишине и одиночестве стою на корме вспоминаю Маму и Папу и слышу именно этот осенний запах осенней реки.
воспоминания маленького мальчика
«… к матери заявился дворник. Он шепотом сказал, что помойка завалена портретами и бюстами вождей, почетными грамотами и обрывками документов. Даже партийный билет есть, весь замаранный нечистотами и разорванный в клочки…». Наибольшее впечатление произвели не налеты бомбардировщиков и даже не панические слухи, а «мусорные ящики во дворах, набитые книгами в красном переплете. Это были сочинения Ленина. В страхе перед приходом немцев красные тома тысячами выбрасывали в мусорные ящики…» Сочинения классиков марксизма-ленинизма не помещались в контейнеры, их сваливали во дворах, на улицах и жгли — почти весь центр Москвы заволокло удушливым дымом. Впрочем, в огонь летели не только они. На Кузнецком мосту, площади Дзержинского, улице Кирова и улице Мархлевского шел ЧЕРНЫЙ СНЕГ — пепел сожженных документов. «… и военкомат и райком партии были безлюдны и открыты настежь. По всей видимости, обитатели покидали свои кабинеты столь поспешно и в таком паническом страхе, что не успели не то что уничтожить документы, но даже убрать их в ящики. Вид сквозняков, гонявших документы с грифом «секретно», навевал ужас и отчаяние». В очередях рассказывали о том, что немецкие танки прорвались у Речного вокзала и с минуты на минуту появятся на улице Горького. 16 октября традиционное «От Советского Информбюро» было неожиданно прервано мелодией, похожей на «Марш авиаторов», но с немецкими словами — «Хорст Вессель». Трансляция возобновилась только через 20 минут.
Отец получил разрешение на эвакуацию семьи. Мы жили в Жеребцовском переулке.около Садового кольца. Дватцатого октября под окном нашего дома остановилась «Эмка». Мама и бабушка поспешно собирали остатки вещей, отец торопил - скоро стемнеет, передвижение по городу будет запрещено. Мы с братом сидели на подоконнике, смотрели на непривычно пустую комнату, нам было совсем не страшно, а даже очень интересно, не часто мы уезжали из Москвы. Мы забрались на мягкие сидения «Эмки», шофер поехал в сторону улицы Горького. По пути нам встречались аэростаты, противотанковые ежи и очень очень много мешков с песком. Москва готовилась к встрече врага. Машина выскочила за перделы города и помчалась к Химкинскому речному вокзалу.
Темнело. Октябрьские сумерки, ветер и темное здание вокзала с белой бумагой на окнах крест накрест, вот самые яркие воспоминания. И ни одного огонька. У причалов стояло несколько прогулочных катеров, на борту одного из них было написано «Громов». Открывая навигацию весной, никто и не мог предположить что в октябре катера будут стоять брошенными на причалах. Теплоход «Михаил Калинин» принимал на борт пассажиров, нас вместе с Мамой и Бабушкой поселили в каюту первого класса. Разместившись Отец обнял нас всех, поцеловал Маму и уехал на завод. Его завод эшелонами уезжал за Урал. Нам с братом было совсем не страшно, мы тогда не понимали что враг был совсем рядом. Теплоход начал отходить от причала, многие плакали, мы стояли на палубе и слышали запах осенней Москвы...
Прошло много времени, но из года в год я покупаю путевку на самый последний осенний рейс из Москвы, и в тишине и одиночестве стою на корме вспоминаю Маму и Папу и слышу именно этот осенний запах осенней реки.
Комментарий