Поэзия

[Ginger]

Сомкнулась за спиной куницы поросль
и солнце покосилось на меня
поверх листвы. Я знаю, это сон, но все как настоящее. Исполнись,
прогулка, дозвучи. Редеет с двух сторон
осинник и за ним река ликует,
а в колее обрывками парчи валяется вода
и неба наверху лед (рыбы в нем видны).
Я знаю, это сон - и неба рыбы
и просека, и осень, и река
и ты, идущий справа, но пока
прогулкой притворяется движенье,
мы влюблены, а не лежим во льду,
в мертвецкой, кверху лицами, в ряду
с другими
жертвами крушенья.

Хельга Ольшванг

[Елена52]

Вот и лето прошло,
Словно и не бывало.
На пригреве тепло,
Только этого мало.

Все, что сбыться могло,
Мне, как лист пятипалый,
Прямо в руки легло,
Только этого мало.

Понапрасну ни зло,
Ни добро не пропало,
Все горело светло,
Только этого мало.

Жизнь брала под крыло,
Берегла и спасала,
Мне и вправду везло,
Только этого мало.

Листьев не обожгло,
Веток не обломало...
День промыт, как стекло,
Только этого мало.

*
Снова я на чужом языке
Пересуды какие-то слышу,-
То ли это плоты на реке,
То ли падают листья на крышу.

То ли это она колобродит,
То ли злая живая душа
Разговоры с собою заводит,

То ли сам я к себе не привык...
Плыть бы мне до чужих понизовий,
Петь бы мне, как поет плотовщик,-
Побольней, потемней, победовей,

На плоту натянуть дождевик,
Петь бы, шапку надвинув на брови,
Как поет на реке плотовщик
О своей невозвратной любови.


*
В затонах
остывают пароходы,
Чернильные загустевают воды,
Свинцовая темнеет белизна,
И если впрямь земля болеет нами,
То стала выздоравливать она

Такие звезды плещут над снегами,
Такая наступила тишина,
И вот уже из ледяного плена
Едва звучит последняя сирена.

А. Тарковский

[loric]

Пью из источника святого вдохновения,

Курлыча, в небе пролетают журавли,

Я поделюсь сегодня с вами настроением

И расскажу про чудеса родной земли.



Легенды древние земля на острове хранит,

Немало помнится историй и чудес.

Скиты, колокола – здесь все о Боге говорит,

Кристально-чистая вода и дивный лес.

От капища языческого бога до Христа,

Предания о житии святых славян.

Сокровище - величественной красоты места,

Святыня русской старины у россиян.

Строга, сурова природа острова Святого,

Молчание, молитва и терпение.

Гармония воды и переливы звона,

И неба голубого отражение.

Пройти по Валааму – прикоснуться к вечности -

Планета на воде в тиши пустынная,

Монахи молятся в скитах о человечности.

Склонясь перед иконами старинными.

Солнце улыбнулось сквозь аллейные деревья,

Воздух пряный в серебристом тоне света.

И предназначенье Острова – Богослуженье -

Молитвы от заката до рассвета!

[Сергей72]

Журавлик.

Г.Полонский

Это не вранье, не небылицы:
Видели другие, видел я,
Как в ручную глупую синицу
Превратить пытались журавля.

Чтоб ему не видеть синей дали
И не отрываться от земли,
Грубо журавля окольцевали
И в журнал отметку занесли.

Спрятали в шкафу, связали крылья
Белой птице счастья моего.
Чтоб она дышала теплой пылью
И не замечала ничего.

Но недаром птица в небе крепла -
Дураки остались в дураках.
Сломанная клетка, кучка пепла,
А журавлик снова в облаках.

[Ginger]

Сергей Есенин

Опять раскинулся узорно
Над белым полем багрянец,
И заливается задорно
Нижегородский бубенец.

Под затуманенною дымкой
Ты кажешь девичью красу,
И треплет ветер под косынкой
Рыжеволосую косу.

Дуга, раскалываясь, пляшет,
То выныряя, то пропав,
Не заворожит, не обмашет
Твой разукрашенный рукав.

Уже давно мне стала сниться
Полей малиновая ширь,
Тебе - высокая светлица,
А мне - далекий монастырь.

Там синь и полымя воздушней
И легкодымней пелена.
я буду ласковый послушник,
А ты - разгульная жена.

И знаю я, мы оба станем
Грустить в упругой тишине:
Я по тебе - в глуxом тумане,
А ты заплачешь обо мне.

Но и поняв, я не приемлю
Ни тиxиx ласк, ни глубины.
Глаза, увидевшие землю,
В иную землю влюблены.


* * *
Мне осталась одна забава:
Пальцы в рот — и веселый свист.
Прокатилась дурная слава,
Что похабник я и скандалист.

Ах! какая смешная потеря!
Много в жизни смешных потерь.
Стыдно мне, что я в Бога верил.
Горько мне, что не верю теперь.

Золотые, далекие дали!
Все сжигает житейская мреть.
И похабничал я и скандалил
Для того, чтобы ярче гореть.

Дар поэта — ласкать и карябать,
Роковая на нем печать.
Розу белую с черною жабой
Я хотел на земле повенчать.

Пусть не сладились, пусть не сбылись
Эти помыслы розовых дней.
Но коль черти в душе гнездились -
Значит, ангелы жили в ней.

Вот за это веселие мути,
Отправляясь с ней в край иной,
Я хочу при последней минуте
Попросить тех, кто будет со мной,-

Чтоб за все за грехи мои тяжкие,
За неверие в благодать
Положили меня в русской рубашке
Под иконами умирать.


* * *
Не криви улыбку, руки теребя
Я люблю другую, только не тебя.

Ты сама ведь знаешь, знаешь хорошо -
Не тебя я вижу, не к тебе пришёл.

Проходил я мимо, сердцу все равно -
Просто захотелось заглянуть в окно.

[Ginger]

Сергей Круглов

На исповедь солнечным ранним утром

Они идут сдавать пустую стеклянную тару —
бутылки до дна выхлебаны, ими заполнен дом,
не повернуться в кухне, балкон подобен кошмару —
надо сдавать. За прилавком — приёмщик в епитрахили с крестом.

Тремор, стенокардия, брыла в щетине колючей;
отчёт о проделанной пьянке очередной;
перед прилавком искренен всяк и плачет слезой горючей,
твёрдой морскою клятвой в скрип завязав запой.

Идут как на виселицу, трясущиеся, никакие,
отходят — сморкаясь слёзно в занюханный свой рукав,
потом — вздыхают от счастья, лёгкие и прямые,
златые монетки милости в потных ладонях зажав.

Выйду и Я за вами, возлюбленные, родные!
Так Я и думал: только с паперти шаг — и вот
налево к пивному ларьку несёте монетки златые,
ведь надо вам кружечкой пива обмыть удачный поход...

Ну что же — значит, Я с вами. И водка, и правда до воя,
и снова Меня убьёте... но Мне иначе нельзя.
Я вытираю слёзы, глаза прикрывая рукою,
и вижу низкое солнце сквозь дырочку от гвоздя.


Д.И.

Маленький бумажный самолётик,
Сложенный из листка в клетку, на котором
Я написал заветное своё желанье,
Попал в грозовой фронт над палестинскими территориями
И сгорел, так и не увидев
Посадочных огней Бен-Гуриона
(Этот свет, маленькую искру,
Видели в полночном небе лётчики израильских ВВС, лучшие асы в мире,
И засвидетельствовали о том под присягой).

Ты проснёшься под утро (на спине, — слёзы,
Как в детстве, натекли в уши)
И, вытирая их рукой, обнаружишь на ладони
Маленького — несколько палочек, кружок головы, улыбка —
Нарисованного шариковой ручкой пилота. И это
Будет значить не что иное,
Как то, что парашют таки раскрылся вовремя, моя голубка.

[Ginger]

Марина Цветаева

Отцам

Поколенью с сиренью
И с Пасхой в Кремле,
Мой привет поколенью
По колено в земле,

А сединами - в звездах!
Вам, слышней камыша,
- Чуть зазыблется воздух -
Говорящим: ду - ша!

Только душу и спасшим
Из фамильных богатств,
Современникам старшим -
Вам, без равенств и братств,

Руку веры и дружбы,
Как кавказец - кувшин
С виноградным! - врагу же -
Две - протягивавшим!

Не Сиреной - сиренью
Заключенное в грот,
Поколенье - с пареньем!
С тяготением - от

Земли, над землей, прочь от
И червя и зерна!
Поколенье - без почвы,
Но с такою-до дна,

Днища - узренной бездной,
Что из впалых орбит
Ликом девы любезной -
Как живая глядит.

Поколенье, где краше
Был - кто жарче страдал!
Поколенье! Я - ваша!
Продолженье зеркал.

Ваша - сутью и статью.
И почтеньем к уму,
И презрением к платью
Плоти - временному!

Вы - ребенку, поэтом
Обреченному быть,
Кроме звонкой монеты
Всe - внушившие - чтить:

Кроме бога Ваала!
Всех богов - всех времен - и племен.
Поколенью - с провалом -
Мой бессмертный поклон!

Вам, в одном небывалом
Умудрившимся - быть,
Вам, средь шумного бала
Так умевшим - любить!

До последнего часа
Обращенным к звезде -
Уходящая раса,
Спасибо тебе!

16 сентября 1935

[Ginger]

Давид Самойлов

Дом-музей

Потомков ропот восхищенный,
Блаженной славы Парфенон!
Из старого поэта

...производит глубокое...
Из книги отзывов

Заходите, пожалуйста. Это
Стол поэта. Кушетка поэта.
Книжный шкаф. Умывальник. Кровать.
Это штора - окно прикрывать.
Вот любимое кресло. Покойный
Был ценителем жизни спокойной.

Это вот безымянный портрет.
Здесь поэту четырнадцать лет.
Почему-то он сделан брюнетом.
(Все ученые спорят об этом.)
Вот позднейший портрет - удалой,
Он писал тогда оду "Долой"
И был сослан за это в Калугу.
Вот сюртук его с рваной полой -
След дуэли. Пейзаж "Под скалой".
Вот начало "Послания к другу",
Вот письмо: "Припадаю к стопам..."
Вот ответ: "Разрешаю вернуться..."
Вот поэта любимое блюдце,
А вот это любимый стакан.

Завитушки и пробы пера.
Варианты поэмы "Ура!"
И гравюра "Врученье медали".
Повидали? Отправимся дале.

Годы странствий. Венеция. Рим.
Дневники. Замечанья. Тетрадки.
Вот блестящий ответ на нападки
И статья "Почему мы дурим".
Вы устали? Уж скоро конец.
Вот поэта лавровый венец -
Им он был удостоен в Тулузе.
Этот выцветший дагерротип -
Лысый, старенький, в бархатной блузе-
Был последним. Потом он погиб.

Здесь он умер. На том канапе.
Перед тем произнес изреченье
Непонятное: "Хочется пе..."
То ли песен? А то ли печенья?
Кто узнает, чего он хотел,
Этот старый поэт перед гробом!

Смерть поэта - последний раздел.
Не толпитесь перед гардеробом...

[Ginger]

Ярослав Смеляков

Ксеня Некрасова

Что мне, красавицы, ваши роскошные тряпки,
ваша изысканность, ваши духи и белье?—
Ксеня Некрасова в жалкой соломенной шляпке
в стихотворение медленно входит мое.

Как она бедно и как неискусно одета!
Пахнет от кройки подвалом или чердаком.
Вы не забыли стремление Ксенино это —
платье украсить матерчатым мятым цветком?

Жизнь ее, в общем, сложилась не очень удачно:
пренебреженье, насмешечки, даже хула.
Знаю я только, что где-то на станции дачной,
вечно без денег, она всухомятку жила.

На электричке в столицу она приезжала
с пачечкой новых, наивных до прелести строк.
Редко когда в озабоченных наших журналах
вдруг появлялся какой-нибудь Ксенин стишок.

Ставила буквы большие она неумело
на четвертушках бумаги, в блаженной тоске.
Так третьеклассница, между уроками, мелом
в детском наитии пишет на школьной доске.

Малой толпою, приличной по сути и с виду,
сопровождался по улицам зимним твой прах.
Не позабуду гражданскую ту панихиду,
что в крематории мы провели второпях.

И разошлись, поразъехались сразу, до срока,
кто — на собранье, кто — к детям, кто — попросту пить,
лишь бы скорее избавиться нам от упрека,
лишь бы быстрее свою виноватость забыть.

1946

[loric]

Я бываю такая разная, то капризная, то прекрасная,
То страшилище опупенное, то красавица — мисс Вселенная,
То покладиста, то с характером,
То молчу, то ругаюсь я матерно,
То в горящие избы на лошади,
То отчаянно требую помощи,
Дверью хлопну — расставлю все точки,
То ласкаюсь пушистым комочком,
То люблю и тотчас ненавижу,
То боюсь высоты, но на крышу выхожу погулять темной ночкой,
То жена, то примерная дочка,
То смеюсь, то рыдаю белугой, то мирюсь, то ругаюсь с подругой.
Не больна я, не в психике трещина:
Просто Я — стопроцентная Женщина!


Я сама себя нашла!
Я сама себе важна!
Я сама себя открыла,
я сама себе нужна!
Я сама с собой дружу,
я себе стихи пишу.
Я себе плохого слова
больше в жизни не скажу!
Я сама себя люблю
Я себе не нагрублю,
потому что уваженье
для себя самой коплю.
Без любимой без меня
не могу прожить и дня.
Я с собою неразлучна,
я, кровиночка моя!
Я с собой поговорю,
похвалю и пожурю,
если в чём- то сомневаюсь,
то уверенность вселю.
Я могу с собой болтать,
словно бабочка, порхать.
Я могу парить как птица
и меня не растоптать!
Я собою дорожу,
я удачу приношу.
Я притягиваю счастье,
а несчастье отважу!
Я сама себе пою
песню нежную свою.
Так собою восхищаюсь,
что порою устаю.
За собою дорогой
я и в воду, и в огонь!
И живу теперь с собою,
как за каменной стеной!
Среди множества забот
лишь одно меня гнетёт:
от меня - меня такую
вдруг да кто- то уведёт..

Лариса Рубальская.

[Ginger]

Игорь Иртеньев

У меня была собака, я её любил,
Она съела кусок мяса — я её любил;
Она писала на коврик — я её любил;
Она тапочки сожрала — я её любил...
И сказал я той собаке: "Видишь, всё терплю!"
И ответила собака: "Я тебя люблю..."

[loric]

Учитесь верности у лебедей!
Любите так, как любят эти птицы!
Ведь если взять вселенную, ни с чем...
Любовь такая не сравнится.

Они не люди, но какая стать,
Какая нежность, преданность друг другу.
Их чувство невозможно передать,
Оно подобно истинному чуду!

Ну как не чудо? ведь всегда вдвоем,
Крылом к крылу в красивом оперенье
Они скользят по чистому пруду.
Божественны! Остановись мгновенье!

А преданность? Ведь если роковой
Наступит час - один погибнет,
То жить не станет и другой,
Он тоже этот мир покинет.

Вот так плывут по жизни, по воде,
Два нежных, преданных творенья!
Учитесь верности у лебедей!
Храните жизни чудные мгновенья!

Сергей Варакин

[Папа-моряк]

...Как-то потешно, не сказать унизительно, выглядит по утрам эта длинная очередь к первой двери автобуса, при том, что в автобусе 2 двери...

Ну, так российским очередям не менее 100 лет! :yes: С чего это, вдруг, "потешно"?

Вообще-то, это - песня, но поскольку я не нашёл её на youtubе, то получите в теме "Поэзия".

Четвёртый час за женщиной в кремпленовом пальто.
Давным-давно молчания не нарушал никто.
Сама собой угасла мысль узнать, что там дают.
Я вот уже четвёртый час стою, стою, стою...

С тобой я слился, очередь, я - червь твоих глубин,
Я - раб очарования колышащихся спин,
Где все равны по сути, но у каждого - свой ранг.
Ты правильная, как бревно, и гибкая, как шланг.

Люблю я очередь,
А ещё люблю поточную
Лаконичную отточенность
Привычных фраз.
Ах, душка-очередь,
Вожделенья средоточие,
Ты, прозябших в одиночестве,
Сплотила нас.

Внезапно возникает хвост - как стресс, как нервный шок.
Вот, например, по городу вдруг проползёт слушок,
Что, мол, исчезнет вещь,
И очередь совьётся в тот же день,
И дружно эту вещь раскупят к следующей среде.

Брать всё подряд на чёрный день, на вырост, про запас,
И занимать за купленным опять в который раз.
Возможно, что таким, как я,
То есть тем, кто здесь стоит,
Своим существованием обязан дефицит.

Я вижу очередь,-
И сразу по боку всё прочее,
Что бы ни было там срочное -
Всё подождет.
Ах, эту очередь
Да ещё занять бы с ночи мне,
Чтоб стоять сосредоточенно день напролёт.

И, снова отоварившись (будь проклят белый свет),
Я занимаю очередь, хоть денег больше нет.
Не в деньгах счастье, я без них так просто постою,
Или продам то, что купил, и ещё раз куплю.

Маньяком - да, но всё ж меня не назовешь балдой,
Ведь, покупая вещь, я знаю: вещи той
Кому-то не достанется... А значит, тем верней,
Он тоже встанет в очередь, а я пристроюсь к ней.

Алексей Иващенко, Георгий Васильев

[Ginger]

Александр Пушкин

* * *
Изыде сеятель сеяти семена своя.

Свободы сеятель пустынный,
Я вышел рано, до звезды;
Рукою чистой и безвинной
В порабощенные бразды
Бросал живительное семя —
Но потерял я только время,
Благие мысли и труды...

Паситесь, мирные народы!
Вас не разбудит чести клич.
К чему стадам дары свободы?
Их должно резать или стричь.
Наследство их из рода в роды
Ярмо с гремушками да бич.

[loric]

Лариса Рубальская.


Какая роскошь — быть не в моде
И жить, ни на кого не глядя,
И одеваться по погоде,
Не ради взглядов встречных дядей.
Прослыть не побояться дурой,
Не прибавлять платформой роста,
Не подгонять свою фигуру
Под "шестьдесят" и "девяносто".
Веселой быть и самодурной,
Зевать, коль станет слишком скучно.
Какая роскошь — быть не модной,
А быть самой собою — штучной.