Поэзия

[Платиновая Рыбка]

РЫБА

Владимир Воленко

Зимой и летом, трещит планета,
Автомобили, поезда туда-сюда!
Кто на охоту, кто на работу,
Короче всюду, лишь суета! (А-а-а!)

А я рыба, я рыба, я живу в океане,
И прибрежные воды, здесь качают меня.
Меня, короче, не парят, никакие проблемы,
Лишь сверкает на солнце, моя чешуя.

А я в интернете, расставил сети,
Ловлю путевку к далеким островам.
Туда, где рыба, вдали залива,
Поет красиво, на зависть вам (Ам-ам-ам!)

Моя работа, меня достала,
Крутишься целый день, как белка в колесе,
А ей все мало, мало!
У нас в конторе, ну одно и то же,
Все те же лица, все та же пища,
Толпа клиентов, и духотища!
В общем, так: пускай они там, себе парятся,
А я все, дела задвигаю, и сваливаю к рыбе…
Ну, все, пошел.

А я свободен, я отдыхаю,
Легко вдыхаю и выдыхаю,
Я под водою, я в акваланге,
Мы с рыбой вместе, поем эту песню!

[turist]

Прикосновение к земле

У всех, кто ввысь отправился когда-то,
У всех горевших в плазме кораблей
Есть важный и последний из этапов-
Этап прикосновения к земле.
Где с посохом синеющих дождей
Пройдет сентябрь по цинковой воде,
Где клены наметут свои листки
На мокрую скамейку у реки.

Мы постепенно счастье познавали,
Исследуя среди ночных полей
С любимыми на теплом сеновале
Этап прикосновения к земле,
Где с посохом синеющих дождей
Пройдет сентябрь по цинковой воде,
Где клены наметут свои листки
На мокрую скамейку у реки.

То женщины казались нам наградой,
То подвиги нам виделись вдали,
И лишь с годами мы познали радость
В кругу обыкновеннейшей земли.
Где с посохом синеющих дождей
Пройдет сентябрь по цинковой воде,
Где клены наметут свои листки
На мокрую скамейку у реки.

Когда-нибудь,столь ветреный вначале,
Огонь погаснет в пепельной золе.
Дай Бог тогда нам встретить без печали
Этап прикосновения к земле.
Где с посохом синеющих дождей
Пройдет сентябрь по цинковой воде,
Где клены наметут свои листки
На мокрую скамейку у реки.

Ю.Визбор

[Ginger]

Попугая с плеча, старый боцман, сними...

Алексей Иващенко

Попугая с плеча, старый боцман, сними.
Я к тебе заглянул на минуту, другую.
Я сопливый матрос, и едва заштормит,
Под коленками дрожь удержать не могу я.
Я не то чтоб боюсь - просто ж я не привык,
Хоть в мои то года быть пора капитаном.
Я хочу все уметь - расскажи мне, старик,
Как быть добрым, большим, мудрым и постоянным.

Приоткрой мне, старик, тайны древних морей,
Ты ведь, знаю, найдешь, чем со мной поделится.
Ты ведь знаешь язык рыб и птиц и зверей,
Ты ж сумел научить говорить свою птицу.
Научи в кабаках ром хлестать из горла,
Научи соблазнять длинноногих красоток.
Жить, чтоб как у тебя, жизнь под ложечкой жгла,
Чтоб по жилам неслось сумасшедшее что-то.

А еще объясни, как тайфун обогнуть,
Как не падать за борт в штормы, так-же как в штили,
Расскажи как мне плыть, чтобы не утонуть,
Объясни, как мне жить, чтобы не утопили.
Ты ж объездил весь мир - что-ж ты, боцман, молчишь,
Что-же птица твоя вдаль глядит, не мигая,
Видно, боцман, ты прав, жить нельзя научить,
Можно лишь научить говорить попугая.

Нам по шкуре чужой не прочесть ничего.
Мы на шкуре своей все изведаем вскоре.
Неужели-ж нам в штиль греть под солнцем живот?
Не за тем мы идем в беспокойное море.
Я уж как нибудь сам жизнь рискну изучить,
Можно-ль боцманом стать, бурь и гроз избегая,
Так что ты уж молчи, старый боцман, молчи.
И заставь помолчать своего попугая.

[Ginger]

Стихи к женскому дню ))

Анна Русс

Мужчину на Роли Второго Плана
Можно любить так, как будто он самый главный
Чувствовать, в отличие от других, когда он подавлен и болен
Знать о нем больше, чем остальные
Думающие, что он собою доволен
Что нервы его – стальные
И все ништяк с головой
Даже когда он вообще ничей
Он все равно не свой
Трогать, что он всегда горячей
Стучит и набит травой
Видеть, какой он надежный, внимательный
Знать, что он больше любит отца, но боится матери
Понимать, как он образован, как он во все въезжает
Хочешь яичницу, тосты – он тебе все поджарит
А главный куда прижимистей, неискренней и запойней
Благодари проходного, побольше о нем запомни
Используй все его формулы, присказки и рецепты
По вкусу его и выбору ходи в кино, на концерты
И если он был не андрей, не саша, не леша, не дима –
То имя его, отпечатавшись, останется невредимо

[turist]

Речной трамвай

По самой длинной улице Москвы,
По самой тихой улице Москвы,
Где нет листвы, но много синевы,
Там наш трамвай скользит вдоль мостовых.

"Москва-12" - он не ледокол.
Здесь не нужны ни песни, ни слова.
И мне с тобой так просто и легко,
Да и Москва-речушка - не Нева.

А в летних парках развеселья дым,
Легка любовь и ненадежна грусть,
И мы на это с палубы глядим,
Сюжет той пьесы зная наизусть.

Но наш вояж на счастье обречен.
И не вспугнуть бы это невзначай.
И лишь плеча касается плечо,
Когда волна волнует наш трамвай.

От столкновений на бортах клеймо.
О, наши судьбы, словно корабли,.
Немного краски, - временный ремонт, -
И вот опять мы в плаванье ушли.

Конечный пункт, асфальтовый причал,
Мы сходим в жизнь, покинув тихий рай.
Ах, если б нас до старости качал
"Москва-12", старенький трамвай.

Юрий Визбор

1976

[Ginger]

С 8-м марта, девочки!

***

От меня ушли уже шестеро
прекрасных мужчин.
А охранник в Рамсторе все тот же.

Анна Логвинова

[юный овал]

С праздником, подруги!:music:bozau:bozau:bozau::music:
Утренние женщины

Ольга Качанова

О, эти утренние женщины -
Не то, что женщины вечерние,
Они скромней, они застенчивей,
Глаза их ярко не очерчены,
Они досматривают
сны на бегу,
Они бросаются
в пасть троллейбуса,
Но и на зыбком, на земном берегу
Они кому-то кажутся ребусом.

О, эти утренние женщины -
Не то, что женщины вечерние, -
За невозможным, но обещанным
Куда-то мчатся, как кочевники.
По тротуарам
и по обочинам
То вереницами мчат,
то ордами...
Но даже в городе озабоченном
Кому-то кажутся кроссвордом они.

О, эти женщины вечерние -
Не то, что утренние женщины.
Вот так в чудесном превращении
Песок морской на дне стал жемчугом.
И, отрекаясь
от дневной кутерьмы,
Сулят и радости,
и мучения,
Не разгадают и ученых умы
Их глаз опасное излучение.

Но если утренние женщины
Совсем иными стали к вечеру,
Не торопитесь их развенчивать
И не стремитесь рассекречивать.
Просто нас
не минует весна,
Если будут
казаться ребусом
И бегущая по волнам,
И бегущая за троллейбусом.
1985

"Он, наконец, явился в дом..."

Булат Окуджава

Он, наконец, явился в дом,
где она сто лет мечтала о нем,
куда он сам сто лет спешил,
ведь она так решила, и он решил.

Клянусь, что это любовь была,
посмотри -- ведь это ее дела.
Но знаешь, хоть Бога к себе призови,
разве можно понять что-нибудь в любви?

И поздний дождь в окно стучал,
и она молчала, и он молчал.
И он повернулся, чтобы уйти,
и она не припала к его груди.

Я клянусь, что это любовь была,
посмотри: ведь это ее дела.
Но знаешь, хоть Бога к себе призови,
разве можно понять что-нибудь в любви?
1969

[turist]

Товарищ женщина

О женщина, начало всех начал,
О песня колыбельная над миром!
Какие ни рождались бы кумиры,
Их дальний путь венчает твой причал.

По улице ночной твои шаги
Звучат, как эхо позднего свиданья.
Твои шаги волнуют мирозданье,
И между звезд расходятся круги.

Ах, сколько б мы ни плыли за моря,
Верша вокруг земли свои вращенья,
Есть в нашем сердце компас возвращенья,
Товарищ мой, любимая моя!

И солнце-это ты,
И ты-мои мечты.
Растут цветы-
Они тебе обещаны.
И выше имени твоего
Нет в мире ничего,
Сударыня, богиня,
Товарищ женщина.

Юрий Визбор

[Ginger]

Олег Чухонцев

***

Эти тюркские пристани-имена Агидель, Изикюль, Дюртюли,
рядом бывшее ваше имение где-то за угорами, под Сарапулом,
разве можно забыть? Агидель, Дюртюли, раза три про себя повтори,
Изикюль – и бюль-бюль запоет, засвистит, душу всю исцарапает.

И само наше странствие на теплоходе по Каме, Белой, по Чусовой,
то ли позднее свадебное путешествие, то ли прощание
с этим раем поверженным, над которым недавно парил часовой,
а теперь только обморок территории, словно взяли вместе с вещами ее

и со всем наличным составом, включая плеши вырубок и персонал,
да желонки как маятники на холмах нефтяные, а ниже – мережи и
топляки в песке, да на курьих ножках стожки, a потом – провал:
то ли Чертово Городище с Елабугой, то ли Челны Бережные.

Где-то здесь Цветаева задохнулась и письма слал Пастернак
с просьбой отправить его на фронт, и дроздами не мог не заслушаться,
всю-то рябину ему исклевали, поди, не знаю, так ли, не так,
дело не выгорело, слава Богу, ибо пуля, она не жужелица.

А закат, что закат? и в проточной воде он как кровь багров,
а виденья безлюдности и потом едят поедом они,
как в зеленых плавнях, к примеру, сомы сосали коров,
запрудивших вечернюю реку выменами недойными.

А до Флора и Лавра всего-то рукой подать, и уже
ко вторым осенинам сбиваются в стаи ласточки,
то-то кружат они кругами, и в воздушном их чертеже
больше навыка, чем азарта, с которым гоняют в салочки.

Вот и мы, ты и я, мы не знаем по счастью своих путей,
но посудина наша двухпалубная твердо держится расписания,
зная в точности, как на смену Рыбам движется Водолей,
так и сроки нашего пребывания здесь и конечного расставания.



***


На Каме-реке и на Белой реке –
леса под водой и леса вдалеке,
большая вода с островками;
затоплены русла и на море вод
то вынырнет куст, то труба прорастет
на Белой реке и на Каме.

И реки не знают своих берегов!
Весной, когда паводки сходят с лугов,
стога подмывая и елки,
с верховий уральских по фронту реки
плывут как утопленники топляки,
их ловят баграми у Волги.

Страна моя! Родина братских могил!
Наверно, небедно нас Бог наградил,
коль пашни свои затопили
и боры свели ради пресных морей
и сами для будущей жатвы своей
по водам свой хлеб отпустили.

Ну что же, распашем речной чернозем,
по руслам затопленным к устью пойдем,
и пресное станет соленым.
Вокруг и под нами струящийся мрак,
а звезды на Каме как царский пятак,
а воздух шибает озоном.

Широкая ночь упирается в грудь.
Постой, подыши. Ничего не вернуть,
лишь волны гуляют на Каме.
Мотор пневматическим бьет молотком.
И сердце стучит, но о ком? и о чем?
Ни зги не видать за буями.

[Olga]

"Леди" (Юрий Визбор)

О, моя дорогая, моя несравненная леди,
Ледокол мой печален, и штурман мой смотрит на юг,
И, представьте себе, что звезда из созвездия лебедь
Непосредственно в медную форточку смотрит мою.
Непосредственно в эту же форточку ветер влетает,
Называвшийся в разных местах то муссон, то пассат,
Он влетает и с явной усмешкой письма читает,
Не отправленные, потому что пропал адресат.

Где же, детка моя, я тебя проморгал и не понял,
Где, подружка моя, разошелся с тобой на пути,
Где, гитарой бренча, прошагал мимо тихих симфоний,
Полагая, что эти концерты еще впереди.
И беспечно я лил на баранину соус Ткемали,
И картинки смотрел по утрам на обоях чужих,
И меня принимали, которые не понимали,
И считали, что счастье является качеством лжи.

Одиночество шлялось за мной и в волнистых витринах
Отражалось печальной фигурой в потертом плаще.
За фигурой по мокрым асфальтам катились машины
Абсолютно пустые, без всяких шоферов вообще,
И в пустынных вагонах метро я летел через годы,
И в безлюдных портах провожал и встречал сам себя,
И водили со мной хороводы одни непогоды,
И все было на этой земле без тебя, без тебя.

Кто-то рядом ходил и чего-то бубнил - я не слышал,
Телевизор мне тыкал красавиц в лицо - я ослеп,
И надеясь на старого друга и горные лыжи
Я пока пребываю на этой пыстынной земле.
О, моя дорогая, моя несравненная леди
Ледокол мой буксует во льдах, выбиваясь из сил.
Золотая подружка моя из созвездия лебедь,
Не забудь - упади, обнадежь, догодайся, спаси.

[turist]

Там, за облаками

В небе колышется дождь молодой.
Ветры летят по равнинам бессонным.
Знать бы, что меня ждёт за далёкой чертой,
там, за горизонтом.

Шёл я к высокому небу не зря.
Спал, укрываясь большими снегами.
Но зато я узнал, что такое заря
там, за облаками.

Верю, что, все неудачи стерпя,
жизнь отдавая друзьям и дорогам,
я узнаю любовь, повстречаю тебя
там, за поворотом.

Если со мною случится беда,
грустную землю не меряй шагами.
Знай, что сердце моё ты отыщешь всегда
там, за облаками.

Роберт Рождественский

[Ginger]

Юрий Арабов

***

Сегодня будет ненужный день.
и тебя наденут на петли, как будто бы ты дверь.
Ты встанешь с постели сонным, натягивая трусы,
но, чтобы ненужный день переехать, понадобится шасси.
Значит, надо седлать машину, подкачивать колесо,
чтоб его не спустило, а дальше, как пылесос,
впитывать звуки утра, призраки новостей,
кто кому брат и шурин, и кто наломал костей...

Сегодня будет ненужный день с ненужным запахом лука,
и поддельный французский портфель,
купленный у вьетнамского друга
в городе Злате Праге, не отличимой внешне от Вильнюса,
захочет жевать бумаги, и ручка поставит минусы
на листах молодого гения, курящего косяк,
я хочу сказать ему: «Лажа», но говорю: «Ништяк!..»

Ненужный день. Атомная катастрофа
могла бы использовать это время в качестве автостопа,
переплавить материю, навести понтоны до Рая...
Мне нужно пилить до Тверской, а потом, стариков пугая,
заезжать в переулок и улыбаться встрече,
которая ничего не решит,
и я, настраиваясь на феню, ощущаю лишь стыд.

Но я говорю себе: «Милый, ты ведь пока не в тюрьме,
а просто коптишь себе небо в никому не нужной стране,
выдумавшей огурец, геликоптер, Гагарина,
пестовские пельмени...
И улыбаться лучше, чем совершить преступление».

Неприятный день, вызывающий рвоту
своей похожестью на другие,
даже если тебе и шепнет чего-то марганцовкой
крашеная богиня,
но тайна этого дня хранится в твоей постели,
когда притушенный цедрой чай ставится
на потушенный телек.

Ты лежишь и грезишь, не понимая, как пережил все это:
полдень без солнца, листву без зелени,
ночь без звезды и света,
сумерки без надежды, дым от соседской «Примы»....
И ты б уже не дышал, конечно, если б не не Божье имя.

[turist]

Над вершиной тонкой ели
Небо стиснуло хребты.
Здесь суровые метели,
Здесь волшебные цветы.
Здесь рассматривают скалы
Отдаленные края.
Перевалы, перевалы,
Горы - молодость моя!

На любой дороге дальней,
Как бы ни был путь тяжел,
Вспоминал я этот скальный
Перевал Кичкинекол.
Разделяя две долины,
Окунувшись в высоте,
Он лежит у ног вершины,
Примостившись на хребте,

Я бы век не знал покоя,
Обошел был полстраны,
Чтоб дотронуться рукою
До его голубизны.
Пусть мне в странствиях грядущих
Вечно светят как маяк
Перевалы, скалы, кручи,
Горы - молодость моя!

Юрий Визбор

[Ginger]

Александр Кушнер

***

Гудок пароходный — вот бас; никакому певцу
Не снилась такая глубокая, низкая нота;
Ночной мотылек, обезумев, скользнет по лицу,
Как будто коснется слепое и древнее что-то.
Как будто все меры, которые против судьбы
Предприняты будут, ее торжество усугубят.
Огни ходовые и рев пароходной трубы.
Мы выйдем — нас встретят, введут во дворец и полюбят.
Сверните с тропы, обойдите, не трогайте нас!
Гудок пароходный берет эту жизнь на поруки.
Как бы в три погибели, грузный зажав контрабас,
Откуда-то снизу, с трудом, достают эти звуки.
На ощупь, во мраке... Густому, как горе, гудку
Ответом — волненье и крупная дрожь мировая.
Так пишут стихи, по словцу, по шажку, по глотку,
С глазами закрытыми, тычась и дрожь унимая.
Как будто все чудища древнего мира рычат,
Все эти драконы, грифоны, быки, минотавры...
Дремучая жизнь и волшебный, внимательный взгляд,
И, может быть, даже посмертные бедные лавры.


***

Чего действительно хотелось,
Так это города во мгле,
Чтоб в небе облако вертелось
И тень кружилась по земле.

Чтоб смутно в воздухе неясном
Сад за решеткой зеленел
И лишь на здании прекрасном
Шпиль невысокий пламенел.

Чего действительно хотелось,
Так это зелени густой,
Чего действительно хотелось,
Так это площади пустой.

Горел огонь в окне высоком,
И было грустно оттого,
Что этот город был под боком
И лишь не верилось в него.

Ни в это призрачное небо,
Ни в эти тени на домах,
Ни в самого себя, нелепо
Домой идущего впотьмах.

И в силу многих обстоятельств
Любви, схватившейся с тоской,
Хотелось больших доказательств,
Чем те, что были под рукой.

[Бегущая по волнам]

Самуил Маршак
Волга и Вазуза
Русская народная сказка

Меж болот из малого колодца
Ручеек, не умолкая, льется.

Неприметен чистый ручеек,
Не широк, не звонок, не глубок.
Перейдешь его через дощечку,
А глядишь - ручей разлился в речку,
Хоть местами речку эту вброд
И цыпленок летом перейдет.

Но поят ее ключи, потоки,
И снега, и ливни летних гроз, -
И течет она рекой широкой,
Разливается в спокойный плес,
Пенится под плицами колес.

Перед нею путь большой и долгий
Из лесного края в край степной.
И зовут ее рекою Волгой -
Матушкой, кормилицей родной.

Волга - рекам родины царица.
Ни одна не может с ней сравниться.
Высятся над Волгой города.
На волнах качаются суда,
Носят много дорогого груза.
А у Волги есть сестра - Вазуза.

Вьется Волга, а ее сестра
Напрямик течет, крута, быстра.
Меж камней бурлит она в дороге,
Сердится, катясь через пороги.

---

У сестер-красавиц с давних пор
Был такой между собою спор:
Кто из них сильнее
И быстрее,
Кто из них умнее
И хитрее?

И тянулась тяжба долгий век
У сестер - у двух соседних рек.
Ни одна не уступала в споре.
Наконец решили: "Ляжем спать,
А проснувшись, побежим опять.
Кто скорее добежит до моря,
Ту и будем старшею считать!"

Вот зима постлала им постели
Под широкой крышей ледяной.
Шубою накрыли их метели,
Белою одели пеленой.

Но Вазуза пробудилась рано
Под покровом вешнего тумана
И сестру решила обмануть:
Собралась да и пустилась в путь.

Говорит: - Прощай, сестрица Волга,
Нежиться во сне ты будешь долго.
Я же той порой по холодку
От тебя подальше утеку,
Выберу дорожку попрямее
И до моря добежать успею!

Пробудилась Волга в свой черед,
Над собой взломала синий лед,
Разлилась в полях среди простора,
Напилась холодных вешних вод
И пошла не тихо и не скоро,
Не спеша, не мешкая, вперед.

Хоть она весной проснулась поздно
И путем извилистым текла,
Но сестру свою догнала грозно.
Гневная, к Зубцову подошла.

И Вазуза, с Волгою не споря,
Просит донести ее до моря:
Ей самой, усталой, не дойти -
Не собрала силы по пути...

Что ж, сестра родная - не обуза!
Две реки в пути слились в одну.
С той поры шумливая Вазуза
Будит Волгу каждую весну:

- Просыпайся, старшая сестра,
Пробираться к морю нам пора!..

---

Гонят волны Волга и Вазуза -
Две реки Советского Союза.

Говорит народ, что у сестер
До сих пор не утихает спор.
Спорят реки Волга и Вазуза,
Спорят с Доном, Обью и Двиной,
Кто из них подымет больше груза,
Больше рыбы даст земле родной,
Кто прогонит летом больше сплава.

Всем советским рекам - честь и слава!