Твитнуть
Эта тема родилась благодаря сообщению:
и
в теме
История Великой отечественной войны в песнях
Наверное всё же будет правильно поговорить о "Варяге", "Корейце", "«Последнем параде" и "...холодных
волнах" так, как это принято у военных и у историков.
«Последний парад наступает…»
Поводом к написанию песни явился знаменитый бой русского крейсера «Варяг» и канонерки «Кореец» с японской
эскадрой, состоявшийся 9 февраля 1904 года у входа в порт Чемульпо (ныне это крупный город Инчхон, Южная
Корея).
О русско-японской войне 1904–1905 гг. написаны горы книг. И хотя в них высказаны разные точки зрения на
некоторые события тех давних лет, все писавшие в одном согласно сходятся: Россия в этой войне потерпела
позорное поражение. Позорное хотя бы потому, что в XIX веке ей пришлось вести воины с такими
могущественными государствами, как Франция и Турция, и она выходила победительницей. На сей же раз
какая-то островная Япония дала нам, что называется, под дых…
В общественном мнении России, в народе, сложилось твердое убеждение, что войну проиграли царские
горе-стратеги, бездарные генералы, а русские солдаты и моряки как на суше, так и на море сражались
героически, самоотверженно и даже жертвенно.
Но, во всей этой истории просто невозможно что-либо понять вне связи с общей военно-политической
обстановкой того времени.
Русский флот к 1904 году, году начала войны с Японией, получил большое количество новых кораблей. Все 7
броненосцев, находившихся на военно-морской базе в Порт-Артуре (ныне — китайский порт Люйшунь), были
спущены на воду в 1894-1901 годах. Все 7 крейсеров, включая броненосный «Баян», а также свыше двух
десятков эсминцев плюс несколько подводных лодок были построены в 1899-1903 годах. Среди них и
построенный, в рамках военно-морской программы 1898 года, в Филадельфии (США) в 1900 году крейсер
"Варяг".
Крейсер "Варяг".
После вступления в состав флота России, в 1901 году, «Варяг» базировался в Порт-Артуре. Некоторые
исследователи, вслед за командиром крейсера Рудневым утверждали то что, слабая ремонтная база и
изначально неудачная конструкция котлов Никлосса, а так же существенные дефекты, допущенные при
строительстве, привели к тому, что уже через несколько лет службы «Варяг» не мог развить скорость свыше
14 узлов, что практически сводило на нет все его преимущества, а в вооружении он значительно уступал
японским кораблям.
Однако, техника, по тем временам, была новой. А вот командный состав…
Несколько десятилетий Россия не вела войн на море. Сменили друг друга несколько поколений паркетных
флотоводцев, дипломатов, генералов, политиков, обеими ногами стоявших далеко в XIX веке. Разумеется,
капитан 1-го ранга В.Ф. Руднев был плотью от плоти всей этой системы (не мог не быть!), как и русский
посол в Сеуле действительный статский советник А.И. Павлов, как и русский наместник на Дальнем Востоке
вице-адмирал Е.И. Алексеев, как и их руководители в Порт-Артуре или в Петербурге.
Чемульпо
В порту Чемульпо, в нескольких десятках километров от Сеула, на постоянной основе располагался отряд
русских военных кораблей — лёгкий крейсер и канонерка из состава порт-артурской эскадры. Они были
призваны обеспечивать связь с Порт-Артуром русского посланника Павлова и находились в его оперативном
подчинении. «Варяг» пришёл на смену крейсеру «Боярин» и канонерке «Гиляк» 11 января 1904 года, а 18
января к нему присоединился «Кореец».
Представьте себе картину: приходят и уходят иностранные суда и корабли, командиры и консулы обмениваются
дружескими визитами, хлопают пробки от бутылок, поднимаются и спускаются разноцветные флажки, гремят
приветственные салюты… Например, 21 января все командиры отобедали на борту японского крейсера «Chiyoda».
А ведь война надвигалась. Предгрозовая атмосфера была с каждым днем всё более ощутима. Но из Петербурга
шли предписания не провоцировать Японию и даже никак не препятствовать возможной высадке японских войск
на западе и юге Кореи (официально заявившей, кстати, о своём нейтралитете в случае войны). Япония же тем
временем усиленно готовила десантирование: продовольствие, склады, запасы угля, люди в штатском, но с
военной выправкой… Готовить-то готовила, но одновременно вела слаженную кампанию по дезинформированию:
например, газеты печатали статьи о мирных намерениях японцев даже тогда, когда война стала фактом.
Через год в своём рапорте руководству В.Ф. Руднев так написал о тех днях: "Ввиду усиленной
подготовительной деятельности японцев в Корее, я просил д.с.с. Павлова, подняв его флаг на крейсере, идти
в Порт-Артур совместно с «Корейцем», который поднял бы консульский флаг. Посланник не нашёл возможным
оставить свой пост без приказания Министерства.
В первые дни февраля порт-артурская эскадра провела в море небольшие учения. Возвратившись 4 февраля к
Порт-Артуру, большие броненосные корабли бросили якоря на открытом с моря внешнем рейде (командование
опасалось, что они могут оказаться легко запертыми в случае блокирования узкого входа на внутренний рейд)
Панорама бухты Порт-Артура
В тот же день, 4 февраля, император Японии принял окончательное решение о немедленном начале войны. В
частности, командующему флотом вице-адмиралу Того было поручено обеспечить высадку десанта на западе
Корейского полуострова, а также развернуть боевые действия против русского флота.
Утром 6 февраля Того приказал трём дивизионам крейсеров вместе с дивизионами эсминцев идти на Порт-Артур
и атаковать стоявшие там главные силы 1-й эскадры Тихоокеанского флота России. Одновременно 4-му
дивизиону лёгких крейсеров под командованием контр-адмирала Уриу, которому придавался броненосный крейсер
«Asama» плюс 9-й и 14-й дивизионы миноносцев, было приказано направиться в Чемульпо для прикрытия высадки
японского десанта (три тысячи солдат), а также для последующей атаки на стоявшие в порту русские корабли.
Получив приказ, отряды транспортных судов и боевых кораблей стали один за другим покидать японский порт
Сасебо…
В тот же день, 6 февраля, ближе к ночи, наместнику Алексееву пришла из Петербурга депеша о разрыве
Японией дипломатических отношений. При этом была повторена интересная мысль японского министра
иностранных дел о том, что «разрыв дипломатических отношений еще не означает войны». Алексеев, в
свою очередь, совершенно убедил русских флотоводцев во главе с вице-адмиралом О.В. Старком, что
«никогда мы не были от войны так далеки, как сейчас». Было принято решение не отзывать «Варяг» и
«Кореец» из Чемульпо. Решение это имело для русских кораблей далеко идущие последствия.
Помните гостеприимного и радушного командира крейсера «Chiyoda»? Он-то узнал о разрыве дипломатических
отношений 5 февраля, то есть гораздо раньше наместника Алексеева. Но ещё 3 февраля он, так «на всякий
случай», переместил свой крейсер со стоянки между «Варягом» и «Корейцем» — как говорится, поближе к
выходу. Без пяти полночь 7 февраля крейсер «Chiyoda» снялся с якоря и по-английски, с потушенными огнями,
покинул порт.
Несколько часов спустя, 8 февраля, Руднев получил от посла Павлова письмо с предложением немедленно
отправить на «Корейце» в Порт-Артур «казака с корреспонденцией». В том же письме Павлов сообщил: «Из
секретного источника получено известие о том, что высадка японских войск в значительном количестве в
Чемульпо назначена на 29 января» . И добавил: «Телеграмм никаких ниоткуда не получено».
А откуда им было взяться, если телеграф к тому времени уже контролировался японцами?
Отряд контр-адмирала Уриу отделился от главных сил японского флота ранним вечером 7 февраля и уже к утру
8 февраля оказался вблизи Чемульпо. Выслушав подробный доклад застенчивого командира крейсера «Chiyoda» о
положении дел и расстановке кораблей в порту, Уриу приказал начать высадку десанта. В 16 часов 20 минут
три японских крейсера, 9-й дивизион миноносцев (4 штуки) и транспорты с солдатами подошли ко входу на
рейд, где совершенно неожиданно (для обеих сторон) встретили направлявшуюся в Порт-Артур канонерку
«Кореец», которая получасом ранее снялась с якоря, имея на борту казака с корреспонденцией.
Канонерка «Кореец»
Командир «Корейца» капитан 2-го ранга Г.П.Беляев, ничего, естественно, не зная о начале войны,
поприветствовал японцев. Те, что тоже естественно, на приветствие не ответили, больше всего на свете
опасаясь в тот момент выстрелов из двух восьмидюймовок «Корейца» по безоружным транспортным судам, битком
набитым солдатами 1-ой армии Тамесады Куроки. Занервничали два лёгких японских крейсера, большой
броненосный крейсер кинулся наперерез «Корейцу», загораживая транспорты собой, а миноносцы засуетились
вдоль бортов русской канонерки (её водоизмещение было вдвое больше, чем у них у всех вместе взятых). Вот
что об этих минутах написал потом Беляев в своём донесении на имя Руднева: Предполагая, что все
вышеозначенные манёвры вытекали исключительно из желания японского адмирала не пустить вверенную мне
лодку в море, с одной стороны, а также находясь в полном неведении о разрыве отношений Японии с нашим
правительством, с другой стороны, я повернул обратно на рейд…
Конечно же, едва ли Беляев был прав в своём предположении. Но и японцы, оправившись от испуга, уйти ему в
Порт-Артур, безусловно, не дали бы. Пока канонерка разворачивалась, миноносцы выпустили три торпеды: две
прошли за кормой, а третья сама собой затонула в нескольких метрах от правого борта «Корейца». После
второй торпеды изумлённый Беляев приказал было открыть ответный огонь, но тут же приказ отменил. Отменил
по единственной, но чрезвычайно веской причине: его корабль находился в пределах нейтрального
порта.
Но, два хлопка из 37-миллиметровой пушечки револьверного типа прозвучать всё-таки успели — это и были
первые артиллерийские выстрелы Русско-Японской войны.
«Кореец» вернулся и встал на своё место рядом с «Варягом». Об этом как-то не очень упоминают, но всего в
четырехстах метрах от русских кораблей к вечеру 8 февраля расположились миноносцы 9-го японского
дивизиона с расчехлёнными торпедными аппаратами, чуть поодаль — три японских крейсера (среди них и
крейсер «Chiyoda»), а уж за ними — три японских транспорта с войсками.
Контр-адмирал Уриу приступил к выполнению первой и самой главной части своего задания: высадка десанта
началась. Глубокой ночью три тысячи солдат уже были на берегу (в течение следующего дня ими будет
захвачен Сеул). Освободившись от ценного груза, транспортные суда один за другим ушли в море, за ними к
утру 9 февраля ушли все японские боевые корабли.
Вот таким беспокойным выдался вечер 8 февраля и ночь на 9 февраля для русских кораблей в Чемульпо. Но и
для кораблей в Порт-Артуре тот вечер и последующая ночь оказались отнюдь не безмятежными. Днем 8 февраля
русская эскадра, стоявшая по-прежнему на внешнем рейде Порт-Артура, интенсивно готовились к возможной
войне: надстройки и трубы на кораблях перекрашивались в защитный цвет, а два эсминца отправились на
разведку. Грозными линиями стояли мощные броненосцы «Цесаревич», «Ретвизан», «Пересвет», «Победа»,
«Петропавловск», «Севастополь» и «Полтава», броненосный крейсер «Баян», крейсеры класса «Варяга» —
«Аскольд», «Паллада» и «Диана», более лёгкие крейсеры «Боярин» и «Новик». На «Победе» и на «Палладе»
пополняли запасы угля. Когда наступила тёмная и безлунная февральская ночь, рейд ярко осветили прожекторы
«Ретвизана» и «Паллады», засветились «габаритки» и на других кораблях. Царила обстановка деловитой
беспечности. Закрывая около 23 часов плановое совещание, начальник морского штаба Алексеева контр-адмирал
В.К. Витгефт убеждал собравшихся флотоводцев, что японцы «не осмелятся напасть и что, вообще, войны не
будет».
… Для ночной торпедной атаки Того выделил 10 эсминцев из состава 1-го, 2-го и 3-го дивизионов. Начав
выдвижение на исходные позиции в 18 часов, японские эсминцы, обойдя русскую «разведку» и ориентируясь на
огни «Ретвизана» и «Паллады», подошли к броненосцам на расстояние всего нескольких сотен метров и
примерно в 23 часа 30 минут (интересно, успели командиры вернуться с совещания?) выпустили первые
торпеды. Когда на «Ретвизане» прогремел взрыв, то на эскадре подумали было, что это явилось следствием,
как говорится, неосторожного обращения с огнём. На «Цесаревиче» включили прожектора: взглянуть, в чём там
дело. Взглянули и тут же получили торпеду ниже ватерлинии. Естественно, что и «Палладе» тоже досталась
торпеда.
Второй мыслью флотоводцев было, что это вернулись с разведки эсминцы и в темноте не узнали своих. Но
когда командиры «разведчиков» доложили Старку, что никаких японцев в море не обнаружено, то стало ясно,
что началась война. Дополнительным аргументом в пользу этого явились ещё две торпеды, выпущенные
отставшими от своих японскими эсминцами примерно в половине первого ночи. В результате лёгкой паники пять
человек бросились за борт и утонули. Два броненосца 1900 и 1901 годов постройки, а также крейсер 1899
года были серьёзно повреждены и требовали ремонта в доке (в Порт-Артуре подходящего дока не было).
Остаток ночи прошёл в шуме, криках и попытках провести повреждённые корабли в порт (при этом крейсер сел
на мель и был, как и один из броненосцев, проведён в порт через день, тогда как другой броненосец удалось
провести лишь через месяц).
Цесаревич
Паллада
Выпустив торпеды, японские эсминцы отошли в сторону Чемульпо, а утром 9 февраля Того инициировал уже
артиллерийскую дуэль своих основных сил с русской эскадрой. На этот раз фактора внезапности и фактора
беспечности не было. 45-минутная перестрелка (в которой участвовали три корабля, сидевшие на мели, и пять
береговых батарей) быстро показала огневое преимущество русских, и в 11 часов 45 минут Того начал отход к
Чемульпо. Что это было? Действительно ли атака на уничтожение или же просто разведка боем? Во всяком
случае, Того убедился: его никто не преследует, русские корабли не желают выходить из-под прикрытия
береговой артиллерии Порт-Артура. Другими словами, японский флот получил господство на море. Это
означало, что главная цель, поставленная перед Того, была достигнута: полная свобода морских коммуникаций
и обеспечение беспрепятственной высадки войск.
В ту самую минуту, когда бой у Порт-Артура закончился, знаменитый бой «Варяга» и «Корейца» у Чемульпо
только начинался.
Ночью с 8 на 9 февраля Руднев, обеспокоенный направленными на «Варяг» торпедными аппаратами стоявших
против него японских миноносцев, отправился к командиру английского крейсера «Talbot», старшему на рейде,
«для выяснения дальнейших действий и мер безопасной стоянки на рейде». Англичанин поехал к японцам
и потребовал от них не стрелять на рейде и не выпускать торпед, добавив при этом, что его крейсер первым
откроет огонь по нарушителям нейтралитета порта, кто бы они ни были. Это заявление было встречено
японцами с крайним удивлением (Англия была с Японией в союзе), они даже переспросили: «Как, вы будете
в нас стрелять?.. А вдруг русские начнут стрелять?» - получили заверения, что русские стрелять не
начнут и что «вы можете высаживать войска, так как это дело ваше и до нас не касается» (из рапорта
Руднева в марте 1905 года).
В 8 часов на «Варяг» прибыл командир французского крейсера «Pascal» (Франция, в свою очередь, была в
союзе с Россией) и сообщил Рудневу, что на прощание Уриу оставил ему (а также командирам английского
крейсера «Talbot», итальянского крейсера «Elba» и американской канонерки «Vicksburg») письмо следующего
содержания: Япония находится в состоянии войны с Россией; если русские корабли не уйдут с рейда до 12
часов, то в 16 часов они будут атакованы прямо на якорной стоянке; для безопасности судов других стран им
рекомендуется на это время покинуть рейд.
Последующие полтора часа, с 8 часов 30 минут до 10 часов, в течение которых на борту английского крейсера
происходило совещание Руднева с командирами трёх иностранных боевых кораблей (американец У. Маршалл
вообще отказался что-либо обсуждать), и решили судьбу крейсера «Варяг», канонерки «Кореец» и русского
парохода «Сунгари». Руднев предложил командирам иностранных крейсеров, с которыми вместе, бок о бок,
провёл почти месяц, с которыми, казалось, дружил, единственный вариант спасения крейсера. Он предложил им
сопровождать его до границы корейских территориальных вод. Это был единственный шанс на спасение:
никогда, ни при каких обстоятельствах ни Уриу, ни сам Того не смогли бы открыть огонь по военным кораблям
Англии, Франции и Италии — принятие решения по таким вопросам выходило далеко за пределы их компетенции.
И вот эти представители цивилизованной Европы, попросив Руднева подождать и посовещавшись отдельно, в
узком кругу, объявили ему своё решение: сопровождать русский крейсер они не будут; если с рейда не уйдет
«Варяг», то уйдут они; впрочем, адмиралу Уриу будет выражен протест.
Это был приговор. Далее в рапорте Руднев пишет: «На запрос командиров о моём мнении я ответил, что
сделаю попытку прорваться и приму бой с эскадрой, как бы она велика ни была, но сдаваться никогда не
буду, также и сражаться на нейтральном рейде». Руднев, как говорится, одержал моральную победу: он
заставил европейцев покраснеть. Вопрос заключается только лишь в том, какой ценой и за чей счёт.
Руднев вернулся на «Варяг» и собрал своих офицеров. Далее в рапорте он пишет: «Офицеры единодушно
приняли решение: в случае неудачи прорыва — взорваться и ни в каком случае не отдавать крейсер в руки
неприятеля». Они понимали, что гибель крейсера неизбежна. «Прорыв» — это для наивных: они не знали,
что прорываться в блокированный Порт-Артур не имело уже никакого смысла; они не знали, что японские
эсминцы после ночной атаки выдвигаются именно к Чемульпо; они не знали, что после утренней артиллерийской
дуэли к Чемульпо сместятся и главные силы адмирала Того; ничего этого они не знали, но неизбежность
гибели всё-таки понимали. Такое решение юыло принято по одной-единственной причине «уничтожение
крейсера на рейде, без попытки прорваться и принятия боя, совершенно не могло иметь места; предполагая
возможную гибель крейсера так или иначе, конечно, надо было нанести неприятелю возможно больший вред, не
щадя своей жизни».
Это была лишь демонстрация русской удали.
В 11 часов 20 минут «Варяг» с «Корейцем», под звуки оркестра, медленно-медленно, двинулись навстречу
гибели. Я не знаю, что творилось в душах командиров иностранных крейсеров, когда русские корабли
проходили мимо них. Вахтенный журнал «Варяга»: «На английском и итальянском крейсерах команды и
караулы наверху провожали криками «ура». На итальянском крейсере играли наш гимн».
Через 25 минут (когда Того у Порт-Артура вышел из боя — минута в минуту!) заговорили восьмидюймовки
крейсера «Asama», через две минуты пристрелку начал «Варяг», на котором японцы и сосредоточили основной
огонь. Бой продолжался не слишком долго, снаряды японцев гораздо чаще находили цели, чем ответные.
«Кореец» принял участие лишь в заключительной фазе боя, поскольку в самом начале снаряды его пушек просто
не доставали противника. Но именно в заключительной фазе боя роль «Корейца» была исключительно велика: он
весьма эффективно прикрывал отступление «Варяга».
Вахтенный журнал крейсера: … В 12 ч. 15 м. Желая на время выйти из сферы огня, чтобы по возможности
исправить рулевой привод и потушить возникавшие в разных местах пожары, начали поворачивать вправо
машинами, так как крейсер плохо слушался руля. В виду близости острова «Yo-dol-mi» дали полный задний ход
[…] Расстояние до неприятеля уменьшилось до 28-30 кабельтовых, огонь его усилился и попадания
увеличились. Приблизительно в это время снаряд большого калибра пробил левый борт под водою; в огромное
отверстие хлынула вода и 3-е кочегарное отделение стало быстро заполняться водой, уровень которой
подходил к топкам…
Вахтенный журнал канонерки «Кореец»: … Около 12h 15m на «Варяге» усиленным огнём с эскадры было
зажжено два одновременных пожара. Тогда мы с «Варягом» под выстрелами японских судов повернули на
рейд…
А вот как виделся бой японцам: … Все суда двигались с осторожностью, чтобы не сесть на мель. Падение
наших снарядов становилось всё более и более верным. Снаряды крупного калибра стали попадать в «Варяг»,
вызывая на нём пожары, раздуваемые ветром. Неприятель, хотя храбро оборонялся, но в конце концов, не
будучи в состоянии держаться под огнем, повернул вправо и укрылся за островом Иодольми. Адмирал Уриу
приказал преследовать его крейсеру «Asama», который прибавил ходу и пошёл в погоню. «Chiyoda» также
некоторое время следовал за неприятелем, но за недостаточною скоростью хода прекратил погоню. «Asama»
один преследовал неприятеля, не переставая вести жестокую стрельбу. «Варяг», по-видимому, имел сильные
повреждения и, охваченный пламенем, бежал на рейд. «Кореец» следовал за ним…
Японцы прекратили преследовать и обстреливать выходившие из боя русские корабли в 12 часов 40 минут;
через 5 минут умолкли и русские пушки. В 13 часов 15 минут (время всюду указано согласно записям в
вахтенном журнале «Варяга») крейсер возвратился на то же самое место на рейде, с которого он и уходил в
бой…
Видимо, надо признать правду: именно жесточайший огонь японских пушек (из рапорта Руднева: «Действие
японских снарядов с лидитом, кроме большого разрушения судна, производит большой урон в личном составе;
от дробления снарядов на мелкие куски получались ужасные раны и часто в большом количестве. Некоторые
люди были покрыты сплошь впившимися мелкими кусками, доставать которые представлялось трудным и занимало
много времени») вынудил командира крейсера изменить первоначальные планы и отступить. Всё вернулось
к состоянию на утро, за исключением того, что 30 матросов и мичман А.М. Нирод были убиты (от графа
Алексея Нирода осталась лишь рука с дальномером), за исключением того, что «Варяг» получил значительные
повреждения и, в сущности, медленно тонул. Видимо, надо ещё раз подчеркнуть: простые русские моряки,
матросы и офицеры, не дрогнули и сделали всё, что могли.
Иностранные коллеги с готовностью приняли на борт русских моряков (кроме американской канонерки, командир
которой и тут решительно отказался помогать даже в этом), получив взамен новый пример русского
великодушия: подавленный Руднев отказался и от первоначального намерения взорвать крейсер —
«вследствие просьбы иностранных командиров не взрывать судна, чтобы не подвергнуть опасности их
корабли на узком рейде».
Канонерка «Кореец» была взорвана, пароход «Сунгари» был подожжён, а на самом «Варяге» открыли кингстоны,
и в 18 часов 10 минут он лёг на грунт левым бортом. При отливе его правый борт примерно на 4 метра
выступал над поверхностью воды…
Утром 10 февраля в Чемульпо появились два японских миноносца, посланные Уриу для разведки, а к вечеру
того же дня в порт вошёл наш старый знакомый — крейсер «Chiyoda». Вот так впервые после боя японцы
увидели правый борт притонувшего «Варяга». На другой день, 11 февраля, командир японского крейсера
капитан 1-го ранга Мураками сообщил иностранным коллегам и своим давним знакомым, что-де сегодня —
японский национальный праздник, и посему он просит их присоединиться к церемонии: поднять стеньговые
флаги и в полдень произвести салют. Иностранные коллеги — они и подняли, и салютовали, за что японец
выразил им свою благодарность. Всё это время чуть меньше тысячи русских моряков с «Варяга», «Корейца» и
«Сунгари», включая и капитана 1-го ранга В.Ф. Руднева, находились тут же, на кораблях иностранных коллег
Мураками. О чем они думали, видя, как вокруг них продолжается суетливая и такая обычная жизнь порта
Чемульпо? Порта, через который вскоре, 17 февраля, хлынула основная масса солдат 1-ой японской армии
Куроки: на север к реке Ялу, для блокады русской крепости и военно-морской базы Порт-Артур с суши…
Вот так, под присмотром японского консула Като и мелких японских кораблей русские моряки и смотрели в те
тягостные дни на правый борт притонувшего «Варяга». Их согласились отпустить — но с условием, что они
дадут обещание не участвовать в военных действиях. Через неделю после знаменитого боя, 16 февраля,
французский крейсер покинул Чемульпо и направился в Шанхай, имея на борту полтысячи русских моряков,
капитана Руднева и посла Павлова. Потом, 20 февраля, ушел в Сингапур английский крейсер. Оставшихся
русских моряков вывез итальянский крейсер, который 25 февраля направился в Гонконг. А два десятка
матросов, получивших в бою наиболее тяжёлые ранения, были размещены в береговом госпитале Красного
Креста. Контр-адмирал Уриу справился об их состоянии и послал им «разные подарки и необходимые вещи»…
Практически сразу после 9 февраля японцы по-хозяйски занялись не взорванным, а лишь притопленным
«Варягом». Вначале они сняли все выступающие и легко доступные детали типа шлюпбалок. Потом, в апреле и в
мае, срезали мачты и трубы, убрали некоторые пушки. Летом стали выравнивать корабль, выгружать уголь,
заделывать пробоины, откачивать воду. До наступления зимы поднять крейсер не успели, работы продолжились
и в следующем году, и только осенью 1905 года бывший русский крейсер «Варяг» ушёл из Чемульпо в японский
порт Сасебо. Ушел для ремонта. Ушел своим ходом…
В Японии "Варяг" был отремонтирован и введён в строй в качестве крейсера под названием «Сойя». Более семи
лет использовался японцами для учебных целей и ходил в Гаваи и Северную Америку для отработки навигации в
условиях дальнего плавания и обучения офицерского состава вплоть до 1913 года.
Во время первой мировой войны Российская империя и Япония стали союзниками. В 1916 году крейсер «Сойя»
(вместе с рядом других кораблей) был выкуплен Россией, и 5 апреля 1916 года переведён во Владивосток.
После чего под прежним именем «Варяг» был включён в состав флотилии Северного Ледовитого океана и
совершил переход из Владивостока в Романов-на-Мурмане (ныне Мурманск) под флагом командующего Отряда
судов особого назначения контр-адмирала А. И. Бестужева-Рюмина.
В феврале 1917 года ушёл на ремонт в Великобританию, где был конфискован британцами, поскольку советское
правительство отказалось платить за его ремонт (по другим данным крейсер после Октябрьской революции был
официально продан англичанам за немаленькую сумму). В 1920 году перепродан германским фирмам на слом.
В 1925 году при буксировке "Варяг" по пути к месту назначения наскочил на скалы в 500 м от шотландского
побережья. Часть металлических конструкций была тогда же снята местными жителями. Попытки снять корабль
не удались, и он в течение нескольких лет оставался во власти стихии. Удары волн постепенно расшатали
связи корабля, корпус во многих местах имел пробоины, дымовые трубы упали. Летом 1923 г. английская
фирма-владелец и два германских общества — одно по реализации старых судов, другое — судоподъемное и
спасательное — договорились снять корабль с камней. Однако это оказалось невозможным. Тогда была сделана
попытка отделить с помощью взрывов и газорезки и увести на плаву кормовую часть, содержавшую самый ценный
отсек — машинное отделение. Но и этого не удалось сделать. К осени 1924 года от корабля остался перебитый
пополам остов, его кормовая часть была уже под водой, а носовая — намертво заклинена между скалами.
Так погиб славный корабль.
Залив Ферт-оф-Клайд возле шотландского населённого пункта Лендалфут. Место гибели крейсера.
Какова была главная цель Уриу и Того относительно порта Чемульпо? Главная цель — обеспечить высадку и
последующее снабжение сухопутных войск. Эта цель была поставлена перед ними на основе единого
стратегического плана войны. Плана, единого для флота и армии. Цели этой они достигли: самый северный
незамерзающий корейский порт Чемульпо оказался в их руках, как и морские коммуникации, потому что удалось
запереть русскую эскадру в Порт-Артуре.
Какова должна была быть в этом случае цель двух военных кораблей России в Чемульпо? Цель ясна — в меру
своих сил делать всё возможное для срыва японских планов. Понимал ли эту цель Руднев? Или Павлов? Нет. Об
этом говорит всё, начиная от беспрепятственной высадки японского авангарда в ночь на 9 февраля и
заканчивая бессмысленным притоплением крейсера в стороне от главного фарватера (утони «Варяг» именно там,
он мог бы серьёзно замедлить продвижение японских войск на материке).
В отличие от русских флотоводцев, Того знал, в чём состояла его цель. В ночь на 14 февраля новая
торпедная атака японцев малыми силами приведёт к повреждениям броненосцев «Севастополь» и
«Петропавловск». 24 февраля Того попытался сделать в Порт-Артуре то, чего не пыталось сделать русское
командование в Чемульпо: заблокировать выход из гавани посредством затопления на фарватере старых судов.
Попытка оказалась, однако, не совсем удачной, так как из пяти удалось затопить лишь одно судно (помешало
активное противодействие береговой артиллерии). Впрочем, русский флот и без этого не выказывал никаких
серьёзных намерений перехватить инициативу.
Действия русского флота были настолько, мягко выражаясь, неудачными, что не предполагать за всем этим
некоей общей причины — просто невозможно. Капитан Руднев по-джентльменски притопил свой крейсер в
сторонке и на мелководьи. А вот какая история приключились буквально в тот же день, 9 февраля, и в
несколько последующих. Командование решило обезопасить от японского десанта порт Дальний (недалеко от
Порт-Артура) и заминировать подходы к нему. Минировать послали один из двух имевшихся в наличии минных
заградителей — «Енисей». За два дня «Енисей» поставил несколько сотен мин, пока 11 февраля не столкнулся
с одной из них. Произошёл взрыв всего минного запаса, «Енисей» затонул всего за четверть часа, при этом
погибли 95 членов экипажа и командир, капитан 2-го ранга В.А. Степанов, отказавшийся покинуть свой
корабль. Флотоводцы в Порт-Артуре решили было, что «Енисей» затонул после атаки японских миноносцев, и
срочно отрядили на место происшествия эскадру из шести эсминцев и крейсера «Боярин». Командир крейсера
В.Ф. Сарычев знал, конечно, о самом факте минирования, но точной карты минного поля ему не сообщили —
ведь подумали-то на японцев.
В результате крейсер тоже подорвался на мине, поставленной «Енисеем», и слегка погрузился в воду. В
панике капитан 2-го ранга В.Ф. Сарычев эвакуировал всю команду «Боярина» на эсминцах, предоставив
крейсеру 1901 года постройки тонуть в одиночестве. На другой день, однако, выяснилось, что «Боярин»
тонуть почему-то не хочет. Тогда его попытались расстрелять торпедами, чтоб японцам не достался, но
промахнулись. Наконец, группа спасателей откачала воду и вернулась в Порт-Артур за Сарычевым и командой
крейсера, предварительно поставив корабль на якорь. Пока искали команду, шторм сорвал крейсер с якоря и
куда-то унёс. Быстро выяснилось, что унёс опять же на минное поле, где 14 февраля русский крейсер снова
подорвался на русской же мине и затонул.
Транспортное судно «Маньчжурия» с полным комплектом снарядов для порт-артурской эскадры, доставшееся
японцам… Миноносец «Страшный», в неразберихе примкнувший к отряду японских миноносцев… Флагманский
броненосец «Петропавловск», подорвавшийся на мине и за считанные минуты затонувший вместе с шестью
сотнями моряков…
Так начиналась русско-японская война, странное сочетание героизма и позора, бесславно закончившаяся через
год катастрофами Мукдена и Цусимы.
«Мы победили, и враг бежит, бежит, бежит!..»
Итак, 16, 20 и 25 февраля несколько сотен русских моряков, оставшихся без своих кораблей, отправились домой (они ведь были отпущены под обещание не участвовать в военных действиях). По вине флотоводцев и политиков всех рангов в первые же дни начавшейся войны были бездарно потеряны или выведены из строя несколько мощных крейсеров и эскадренных броненосцев (не считая многих эсминцев и вспомогательных кораблей), основные силы Тихоокеанского флота России были заперты в пределах порт-артурской базы, которая оказалась в тылу разворачивавшихся на материке японских сухопутных сил. Прорвать блокаду базы и крепости Порт-Артура было возможно только извне. Как известно, этого сделать не удалось.
О судьбе порт-артурских кораблей:
- броненосец «Петропавловск» подорвался на японской мине и в течение двух минут затонул вместе с сотнями моряков, среди которых был и прибывший 8 марта новый командующий флотом вице-адмирал С.О. Макаров; - броненосцы «Ретвизан», «Полтава», «Пересвет» и «Победа» потоплены в результате обстрела японской артиллерией 6 и 7 декабря; броненосец «Цесаревич» интернирован в Циндао 15 августа;
- броненосец «Севастополь» затоплен 2 января 1905 года;
- броненосный крейсер «Баян» потоплен японской артиллерией 9 декабря;
- крейсер «Паллада» потоплен японцами 7 декабря;
- крейсер «Новик» затоплен 20 августа;
- крейсер «Аскольд» 24 августа был интернирован в Шанхае, а крейсер «Диана» — 9 сентября в Сайгоне.
Основные унизительные и бездарные потери, которые привели Россию к безусловному поражению в войне, были ещё впереди. Правящим кругам позарез нужен был пример доблести, стойкости и героизма, дабы хоть как-то замедлить деморализацию вооруженных сил и общества в целом.
И такой пример был найден: получасовой бой «Варяга» и «Корейца» с японцами.
После сражения 24 раненых русских моряка находились на лечении в Чемульпо, двое из них — умерло. Еще 11 наших раненых моряков были приняты на лечение иностранными кораблями. Затем экипажи русских судов были приняты на иностранные корабли и дав обязательство не принимать участия в последующих боевых действиях, через нейтральные порты вернулись в Россию. В количестве 30 офицеров и 600 матросов они прибыли — в Одессу.
16 апреля 1904 года они прибыли по железной дороге в Петербург и, выстроившись колоннами,— промаршировали от Николаевского вокзала до площади Зимнего дворца. Здесь моряков-героев приветствовал Император Николай II. Все они были приглашены на торжественный обед во дворец, где по этому случаю были приготовлены специальные обеденные приборы, которые после торжества были отданы морякам. Матросам «Варяга» в подарок от Императора были вручены именные часы, специально учреждённая серебряная медаль, подарки. Некоторым повышения, аудиенция у императора. Капитан 1-го ранга В.Ф. Руднев был назначен командиром строящегося броненосца (но вскоре он был тихо уволен в отставку в чине контр-адмирала).
На полную мощь заработала пропагандистская машина. Ей вторили и голоса тех из иностранных коллег В.Ф. Руднева, которые покраснели на утреннем совещании 9 февраля, потрясённые русским прекраснодушием. Особенно в этом смысле следует отметить командира французского крейсера «Pascal». Между прочим, после окончания войны император Японии наградил В.Ф. Руднева орденом. Едва ли тут обошлось без соответствующих намёков со стороны внешнеполитического ведомства России.
Разумеется, не отставали и средства массовой информации.
Уже через 16 дней после гибели "Варяга" и "Корейца" в газете "Русь", за подписью Я. Репнинского, появилось стихотворение "Варяг" которое потом будет больше известно по первой строке: "Плещут холодные волны".
Стихотворение довольно пространное: есть в нем и "Там, среди шумного моря, вьется Андреевским стяг — бьется с неравною силой гордый красавец "Варяг". Есть и строки о том, что славный Андреевский флаг не был спущен: "Миру всему передайте, чайки, печальную весть — в битве с врагом не сдалися, пали за русскую честь!.."
Стихи были положены на музыку и стали известной песней. Но, мы говорим об одной, посвященной этому историческому событию, песне, а ведь их было две. И вторая известна ничуть не менее, а может быть даже более первой.
На фотографии представлена иллюстрация из апрельского номера выходившего в Петербурге «Нового журнала литературы, искусства и науки»,
сопровождённая вот таким пояснением:Геройская гибель русского крейсера «Варяг» после боя его с японской эскадрой у Чемульпо 27-го января 1904 г. (Рисовано Паддаем с фотографии и наброска английского морского офицера)
Иллюстрация эта не имеет ничего общего с фактами. Упоминание же о фотографии и об английском морском офицере должно было придать вымыслу художника должный вес.
А рядышком в этом номере журнала впервые было опубликовано стихотворение малоизвестной даже тогда поэтессы Е.М. Студенской, которое и стало вскоре знаменитой песней о «Варяге». Музыку, как считается, написал музыкант 12-го гренадерского Астраханского полка А.С. Турищев.
Наверх, о товарищи, все по местам!
Последний парад наступает!
Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг»,
Пощады никто не желает!
Все вымпелы вьются и цепи гремят,
Наверх якоря поднимая,
Готовятся к бою орудий ряды,
На солнце зловеще сверкая.
Из пристани верной мы в битву идём,
Навстречу грозящей нам смерти,
За родину в море открытом умрём,
Где ждут желтолицые черти!
Свистит и гремит и грохочет кругом,
Гром пушек, шипенье снаряда, —
И стал наш бесстрашный, наш верный «Варяг»
Подобьем кромешного ада!
В предсмертных мученьях трепещут тела,
Вкруг грохот, и дым, и стенанья,
И судно охвачено морем огня, —
Настала минута прощанья.
Прощайте, товарищи! С Богом, ура!
В кипящее море под нами!
Не думали мы ещё с вами вчера,
Что ныне уснём под волнами!
Не скажут ни камень, ни крест, где легли
Во славу мы русского флага,
Лишь волны морские прославят вовек
Геройскую гибель «Варяга»!
А вот оригинал:
Auf Deck, Kameraden, all' auf Deck!
Heraus zur letzten Parade!
Der stolze «Warjag» ergibt sich nicht,
Wir brauchen keine Gnade!
An den Masten die bunten Wimpel empor,
Die klirrenden Anker gelichtet,
In stuermischer Eil' zum Gefechte klar
Die blanken Geschuetze gerichtet!
Aus dem sichern Hafen hinaus in die See,
Fuer's Vaterland zu sterben —
Dort lauern die gelben Teufel auf uns
Und speien Tod und Verderben!
Es droehnt und kracht und donnert und zischt,
Da trifft es uns zur Stelle;
Es ward der «Warjag», das treue Schiff,
Zu einer brennenden Hoelle!
Rings zuckende Leiber und grauser Tod,
Ein Aechzen, Roecheln und Stohnen —
Die Flammen flattern um unser Schiff
Wie feuriger Rosse Maehnen!
Lebt wohl, Kameraden, lebt wohl, hurra!
Hinab in die gurgelnde Tiefe!
Wer haette es gestern noch gedacht,
Dass er heut' schon da drunten schliefe!
Kein Zeichen, kein Kreuz wird, wo wir ruh'n
Fern von der Heimath, melden —
Doch das Meer das rauschet auf ewig von uns,
Vom «Warjag» und seinen Helden
Дело в том, что стихотворение Студенской представляет собой всего лишь очень точный перевод с немецкого языка стихотворения Рудольфа Грайнца (Rudolf Greinz), которое под названием «Варяг» было опубликовано несколько ранее в немецком журнале «Юность».
Мифология сопровождает историю песни вот уже больше ста лет. Например: Потрясённый бесстрашием и мужеством экипажа русского крейсера, очевидец этого боя немецкий флотский офицер Рудольф Грайнц написал стихотворение «Варяг», которое опубликовал в журнале «Югенд». Его сразу же перепечатал «Новый журнал иностранной литературы», издающийся в России. Перевод стихов сделала поэтесса Н. Студенская, немного подправив немецкий текст.
Инициал Студенской здесь — выдумка, название журнала — выдумка, но всё это меркнет по сравнению с фантазией первого предложения! И никакой этот Грайнц не офицер, никакой не немецкий, никакой не очевидец и, кажется, никакой не «потрясённый»! Рудольф Грайнц — это довольно известный австрийский поэт и писатель, который и родился, и умер в городке Прадль близ Инсбрука, который писал романы и стихи — в основном, о жизни своих земляков, тирольцев.
Впрочем, стихотворение Студенской не вполне совпадает со знакомым нам текстом, не правда ли? Да, очень скоро, ещё до 1914 года, из песни выпал куплет про желтолицых чертей, ибо Япония стала союзником России (и даже вернула ей в 1916 году, за не очень большие деньги, бывший русский крейсер «Варяг», который после 1905 года находился в составе японского флота). Имеются и небольшие удачные исправления отдельных фраз.
Едва ли есть необходимость говорить о громадной популярности в нашей стране песни о «Варяге». С этой песней уходили в бой и погибали, она вдохновляла на подвиги и придавала новые силы в минуты отчаяния. Её мелодия стала поистине народной.
На мотив «Варяга» пелись и многие другие песни. Например, которая исполнялась по обе стороны фронтов Гражданской войны. Её куплеты представляют собой строфы пушкинского стихотворения «Песнь о вещем Олеге» и легко ложатся на мелодию А.С. Турищева (стихотворные размеры полностью совпадают), а вот припев поётся несколько иначе. Включаем мелодию "Варяга" (её можно найти в инете) и подпеваем:
Как ныне сбирается вещий Олег
Отмстить неразумным хазарам:
Их сёла и нивы за буйный набег
Обрек он мечам и пожарам.
Так громче, музыка, играй победу!
Мы победили, и враг бежит, бежит, бежит.
Так за Царя, за Родину, за Веру
Мы грянем громкое «ура!», «ура!», «ура!»
Хотите еще? Пожалуйста:
«Скажи мне, кудесник, любимец богов,
Что сбудется в жизни со мною?
И скоро ль, на радость соседей-врагов,
Могильной засыплюсь землёю?»
Так громче, музыка, играй победу!
Мы победили, и враг бежит, бежит, бежит.
Так за Совет Народных Комиссаров
Мы грянем громкое «ура!», «ура!», «ура!»
Царя сменил совет комиссаров. Девять слогов взамен двух. Для Веры и для Родины места не осталось…
«Мы победили, и враг бежит, бежит, бежит»…
Из песни слова не выкинешь.
Сообщение от memo
Посмотреть сообщение
Сообщение от tulka
Посмотреть сообщение
История Великой отечественной войны в песнях
Наверное всё же будет правильно поговорить о "Варяге", "Корейце", "«Последнем параде" и "...холодных
волнах" так, как это принято у военных и у историков.
«Последний парад наступает…»
Поводом к написанию песни явился знаменитый бой русского крейсера «Варяг» и канонерки «Кореец» с японской
эскадрой, состоявшийся 9 февраля 1904 года у входа в порт Чемульпо (ныне это крупный город Инчхон, Южная
Корея).
О русско-японской войне 1904–1905 гг. написаны горы книг. И хотя в них высказаны разные точки зрения на
некоторые события тех давних лет, все писавшие в одном согласно сходятся: Россия в этой войне потерпела
позорное поражение. Позорное хотя бы потому, что в XIX веке ей пришлось вести воины с такими
могущественными государствами, как Франция и Турция, и она выходила победительницей. На сей же раз
какая-то островная Япония дала нам, что называется, под дых…
В общественном мнении России, в народе, сложилось твердое убеждение, что войну проиграли царские
горе-стратеги, бездарные генералы, а русские солдаты и моряки как на суше, так и на море сражались
героически, самоотверженно и даже жертвенно.
Но, во всей этой истории просто невозможно что-либо понять вне связи с общей военно-политической
обстановкой того времени.
Русский флот к 1904 году, году начала войны с Японией, получил большое количество новых кораблей. Все 7
броненосцев, находившихся на военно-морской базе в Порт-Артуре (ныне — китайский порт Люйшунь), были
спущены на воду в 1894-1901 годах. Все 7 крейсеров, включая броненосный «Баян», а также свыше двух
десятков эсминцев плюс несколько подводных лодок были построены в 1899-1903 годах. Среди них и
построенный, в рамках военно-морской программы 1898 года, в Филадельфии (США) в 1900 году крейсер
"Варяг".
Крейсер "Варяг".
После вступления в состав флота России, в 1901 году, «Варяг» базировался в Порт-Артуре. Некоторые
исследователи, вслед за командиром крейсера Рудневым утверждали то что, слабая ремонтная база и
изначально неудачная конструкция котлов Никлосса, а так же существенные дефекты, допущенные при
строительстве, привели к тому, что уже через несколько лет службы «Варяг» не мог развить скорость свыше
14 узлов, что практически сводило на нет все его преимущества, а в вооружении он значительно уступал
японским кораблям.
Однако, техника, по тем временам, была новой. А вот командный состав…
Несколько десятилетий Россия не вела войн на море. Сменили друг друга несколько поколений паркетных
флотоводцев, дипломатов, генералов, политиков, обеими ногами стоявших далеко в XIX веке. Разумеется,
капитан 1-го ранга В.Ф. Руднев был плотью от плоти всей этой системы (не мог не быть!), как и русский
посол в Сеуле действительный статский советник А.И. Павлов, как и русский наместник на Дальнем Востоке
вице-адмирал Е.И. Алексеев, как и их руководители в Порт-Артуре или в Петербурге.
Чемульпо
В порту Чемульпо, в нескольких десятках километров от Сеула, на постоянной основе располагался отряд
русских военных кораблей — лёгкий крейсер и канонерка из состава порт-артурской эскадры. Они были
призваны обеспечивать связь с Порт-Артуром русского посланника Павлова и находились в его оперативном
подчинении. «Варяг» пришёл на смену крейсеру «Боярин» и канонерке «Гиляк» 11 января 1904 года, а 18
января к нему присоединился «Кореец».
Представьте себе картину: приходят и уходят иностранные суда и корабли, командиры и консулы обмениваются
дружескими визитами, хлопают пробки от бутылок, поднимаются и спускаются разноцветные флажки, гремят
приветственные салюты… Например, 21 января все командиры отобедали на борту японского крейсера «Chiyoda».
А ведь война надвигалась. Предгрозовая атмосфера была с каждым днем всё более ощутима. Но из Петербурга
шли предписания не провоцировать Японию и даже никак не препятствовать возможной высадке японских войск
на западе и юге Кореи (официально заявившей, кстати, о своём нейтралитете в случае войны). Япония же тем
временем усиленно готовила десантирование: продовольствие, склады, запасы угля, люди в штатском, но с
военной выправкой… Готовить-то готовила, но одновременно вела слаженную кампанию по дезинформированию:
например, газеты печатали статьи о мирных намерениях японцев даже тогда, когда война стала фактом.
Через год в своём рапорте руководству В.Ф. Руднев так написал о тех днях: "Ввиду усиленной
подготовительной деятельности японцев в Корее, я просил д.с.с. Павлова, подняв его флаг на крейсере, идти
в Порт-Артур совместно с «Корейцем», который поднял бы консульский флаг. Посланник не нашёл возможным
оставить свой пост без приказания Министерства.
В первые дни февраля порт-артурская эскадра провела в море небольшие учения. Возвратившись 4 февраля к
Порт-Артуру, большие броненосные корабли бросили якоря на открытом с моря внешнем рейде (командование
опасалось, что они могут оказаться легко запертыми в случае блокирования узкого входа на внутренний рейд)
Панорама бухты Порт-Артура
В тот же день, 4 февраля, император Японии принял окончательное решение о немедленном начале войны. В
частности, командующему флотом вице-адмиралу Того было поручено обеспечить высадку десанта на западе
Корейского полуострова, а также развернуть боевые действия против русского флота.
Утром 6 февраля Того приказал трём дивизионам крейсеров вместе с дивизионами эсминцев идти на Порт-Артур
и атаковать стоявшие там главные силы 1-й эскадры Тихоокеанского флота России. Одновременно 4-му
дивизиону лёгких крейсеров под командованием контр-адмирала Уриу, которому придавался броненосный крейсер
«Asama» плюс 9-й и 14-й дивизионы миноносцев, было приказано направиться в Чемульпо для прикрытия высадки
японского десанта (три тысячи солдат), а также для последующей атаки на стоявшие в порту русские корабли.
Получив приказ, отряды транспортных судов и боевых кораблей стали один за другим покидать японский порт
Сасебо…
В тот же день, 6 февраля, ближе к ночи, наместнику Алексееву пришла из Петербурга депеша о разрыве
Японией дипломатических отношений. При этом была повторена интересная мысль японского министра
иностранных дел о том, что «разрыв дипломатических отношений еще не означает войны». Алексеев, в
свою очередь, совершенно убедил русских флотоводцев во главе с вице-адмиралом О.В. Старком, что
«никогда мы не были от войны так далеки, как сейчас». Было принято решение не отзывать «Варяг» и
«Кореец» из Чемульпо. Решение это имело для русских кораблей далеко идущие последствия.
Помните гостеприимного и радушного командира крейсера «Chiyoda»? Он-то узнал о разрыве дипломатических
отношений 5 февраля, то есть гораздо раньше наместника Алексеева. Но ещё 3 февраля он, так «на всякий
случай», переместил свой крейсер со стоянки между «Варягом» и «Корейцем» — как говорится, поближе к
выходу. Без пяти полночь 7 февраля крейсер «Chiyoda» снялся с якоря и по-английски, с потушенными огнями,
покинул порт.
Несколько часов спустя, 8 февраля, Руднев получил от посла Павлова письмо с предложением немедленно
отправить на «Корейце» в Порт-Артур «казака с корреспонденцией». В том же письме Павлов сообщил: «Из
секретного источника получено известие о том, что высадка японских войск в значительном количестве в
Чемульпо назначена на 29 января» . И добавил: «Телеграмм никаких ниоткуда не получено».
А откуда им было взяться, если телеграф к тому времени уже контролировался японцами?
Отряд контр-адмирала Уриу отделился от главных сил японского флота ранним вечером 7 февраля и уже к утру
8 февраля оказался вблизи Чемульпо. Выслушав подробный доклад застенчивого командира крейсера «Chiyoda» о
положении дел и расстановке кораблей в порту, Уриу приказал начать высадку десанта. В 16 часов 20 минут
три японских крейсера, 9-й дивизион миноносцев (4 штуки) и транспорты с солдатами подошли ко входу на
рейд, где совершенно неожиданно (для обеих сторон) встретили направлявшуюся в Порт-Артур канонерку
«Кореец», которая получасом ранее снялась с якоря, имея на борту казака с корреспонденцией.
Канонерка «Кореец»
Командир «Корейца» капитан 2-го ранга Г.П.Беляев, ничего, естественно, не зная о начале войны,
поприветствовал японцев. Те, что тоже естественно, на приветствие не ответили, больше всего на свете
опасаясь в тот момент выстрелов из двух восьмидюймовок «Корейца» по безоружным транспортным судам, битком
набитым солдатами 1-ой армии Тамесады Куроки. Занервничали два лёгких японских крейсера, большой
броненосный крейсер кинулся наперерез «Корейцу», загораживая транспорты собой, а миноносцы засуетились
вдоль бортов русской канонерки (её водоизмещение было вдвое больше, чем у них у всех вместе взятых). Вот
что об этих минутах написал потом Беляев в своём донесении на имя Руднева: Предполагая, что все
вышеозначенные манёвры вытекали исключительно из желания японского адмирала не пустить вверенную мне
лодку в море, с одной стороны, а также находясь в полном неведении о разрыве отношений Японии с нашим
правительством, с другой стороны, я повернул обратно на рейд…
Конечно же, едва ли Беляев был прав в своём предположении. Но и японцы, оправившись от испуга, уйти ему в
Порт-Артур, безусловно, не дали бы. Пока канонерка разворачивалась, миноносцы выпустили три торпеды: две
прошли за кормой, а третья сама собой затонула в нескольких метрах от правого борта «Корейца». После
второй торпеды изумлённый Беляев приказал было открыть ответный огонь, но тут же приказ отменил. Отменил
по единственной, но чрезвычайно веской причине: его корабль находился в пределах нейтрального
порта.
Но, два хлопка из 37-миллиметровой пушечки револьверного типа прозвучать всё-таки успели — это и были
первые артиллерийские выстрелы Русско-Японской войны.
«Кореец» вернулся и встал на своё место рядом с «Варягом». Об этом как-то не очень упоминают, но всего в
четырехстах метрах от русских кораблей к вечеру 8 февраля расположились миноносцы 9-го японского
дивизиона с расчехлёнными торпедными аппаратами, чуть поодаль — три японских крейсера (среди них и
крейсер «Chiyoda»), а уж за ними — три японских транспорта с войсками.
Контр-адмирал Уриу приступил к выполнению первой и самой главной части своего задания: высадка десанта
началась. Глубокой ночью три тысячи солдат уже были на берегу (в течение следующего дня ими будет
захвачен Сеул). Освободившись от ценного груза, транспортные суда один за другим ушли в море, за ними к
утру 9 февраля ушли все японские боевые корабли.
Вот таким беспокойным выдался вечер 8 февраля и ночь на 9 февраля для русских кораблей в Чемульпо. Но и
для кораблей в Порт-Артуре тот вечер и последующая ночь оказались отнюдь не безмятежными. Днем 8 февраля
русская эскадра, стоявшая по-прежнему на внешнем рейде Порт-Артура, интенсивно готовились к возможной
войне: надстройки и трубы на кораблях перекрашивались в защитный цвет, а два эсминца отправились на
разведку. Грозными линиями стояли мощные броненосцы «Цесаревич», «Ретвизан», «Пересвет», «Победа»,
«Петропавловск», «Севастополь» и «Полтава», броненосный крейсер «Баян», крейсеры класса «Варяга» —
«Аскольд», «Паллада» и «Диана», более лёгкие крейсеры «Боярин» и «Новик». На «Победе» и на «Палладе»
пополняли запасы угля. Когда наступила тёмная и безлунная февральская ночь, рейд ярко осветили прожекторы
«Ретвизана» и «Паллады», засветились «габаритки» и на других кораблях. Царила обстановка деловитой
беспечности. Закрывая около 23 часов плановое совещание, начальник морского штаба Алексеева контр-адмирал
В.К. Витгефт убеждал собравшихся флотоводцев, что японцы «не осмелятся напасть и что, вообще, войны не
будет».
… Для ночной торпедной атаки Того выделил 10 эсминцев из состава 1-го, 2-го и 3-го дивизионов. Начав
выдвижение на исходные позиции в 18 часов, японские эсминцы, обойдя русскую «разведку» и ориентируясь на
огни «Ретвизана» и «Паллады», подошли к броненосцам на расстояние всего нескольких сотен метров и
примерно в 23 часа 30 минут (интересно, успели командиры вернуться с совещания?) выпустили первые
торпеды. Когда на «Ретвизане» прогремел взрыв, то на эскадре подумали было, что это явилось следствием,
как говорится, неосторожного обращения с огнём. На «Цесаревиче» включили прожектора: взглянуть, в чём там
дело. Взглянули и тут же получили торпеду ниже ватерлинии. Естественно, что и «Палладе» тоже досталась
торпеда.
Второй мыслью флотоводцев было, что это вернулись с разведки эсминцы и в темноте не узнали своих. Но
когда командиры «разведчиков» доложили Старку, что никаких японцев в море не обнаружено, то стало ясно,
что началась война. Дополнительным аргументом в пользу этого явились ещё две торпеды, выпущенные
отставшими от своих японскими эсминцами примерно в половине первого ночи. В результате лёгкой паники пять
человек бросились за борт и утонули. Два броненосца 1900 и 1901 годов постройки, а также крейсер 1899
года были серьёзно повреждены и требовали ремонта в доке (в Порт-Артуре подходящего дока не было).
Остаток ночи прошёл в шуме, криках и попытках провести повреждённые корабли в порт (при этом крейсер сел
на мель и был, как и один из броненосцев, проведён в порт через день, тогда как другой броненосец удалось
провести лишь через месяц).
Цесаревич
Паллада
Выпустив торпеды, японские эсминцы отошли в сторону Чемульпо, а утром 9 февраля Того инициировал уже
артиллерийскую дуэль своих основных сил с русской эскадрой. На этот раз фактора внезапности и фактора
беспечности не было. 45-минутная перестрелка (в которой участвовали три корабля, сидевшие на мели, и пять
береговых батарей) быстро показала огневое преимущество русских, и в 11 часов 45 минут Того начал отход к
Чемульпо. Что это было? Действительно ли атака на уничтожение или же просто разведка боем? Во всяком
случае, Того убедился: его никто не преследует, русские корабли не желают выходить из-под прикрытия
береговой артиллерии Порт-Артура. Другими словами, японский флот получил господство на море. Это
означало, что главная цель, поставленная перед Того, была достигнута: полная свобода морских коммуникаций
и обеспечение беспрепятственной высадки войск.
В ту самую минуту, когда бой у Порт-Артура закончился, знаменитый бой «Варяга» и «Корейца» у Чемульпо
только начинался.
Ночью с 8 на 9 февраля Руднев, обеспокоенный направленными на «Варяг» торпедными аппаратами стоявших
против него японских миноносцев, отправился к командиру английского крейсера «Talbot», старшему на рейде,
«для выяснения дальнейших действий и мер безопасной стоянки на рейде». Англичанин поехал к японцам
и потребовал от них не стрелять на рейде и не выпускать торпед, добавив при этом, что его крейсер первым
откроет огонь по нарушителям нейтралитета порта, кто бы они ни были. Это заявление было встречено
японцами с крайним удивлением (Англия была с Японией в союзе), они даже переспросили: «Как, вы будете
в нас стрелять?.. А вдруг русские начнут стрелять?» - получили заверения, что русские стрелять не
начнут и что «вы можете высаживать войска, так как это дело ваше и до нас не касается» (из рапорта
Руднева в марте 1905 года).
В 8 часов на «Варяг» прибыл командир французского крейсера «Pascal» (Франция, в свою очередь, была в
союзе с Россией) и сообщил Рудневу, что на прощание Уриу оставил ему (а также командирам английского
крейсера «Talbot», итальянского крейсера «Elba» и американской канонерки «Vicksburg») письмо следующего
содержания: Япония находится в состоянии войны с Россией; если русские корабли не уйдут с рейда до 12
часов, то в 16 часов они будут атакованы прямо на якорной стоянке; для безопасности судов других стран им
рекомендуется на это время покинуть рейд.
Последующие полтора часа, с 8 часов 30 минут до 10 часов, в течение которых на борту английского крейсера
происходило совещание Руднева с командирами трёх иностранных боевых кораблей (американец У. Маршалл
вообще отказался что-либо обсуждать), и решили судьбу крейсера «Варяг», канонерки «Кореец» и русского
парохода «Сунгари». Руднев предложил командирам иностранных крейсеров, с которыми вместе, бок о бок,
провёл почти месяц, с которыми, казалось, дружил, единственный вариант спасения крейсера. Он предложил им
сопровождать его до границы корейских территориальных вод. Это был единственный шанс на спасение:
никогда, ни при каких обстоятельствах ни Уриу, ни сам Того не смогли бы открыть огонь по военным кораблям
Англии, Франции и Италии — принятие решения по таким вопросам выходило далеко за пределы их компетенции.
И вот эти представители цивилизованной Европы, попросив Руднева подождать и посовещавшись отдельно, в
узком кругу, объявили ему своё решение: сопровождать русский крейсер они не будут; если с рейда не уйдет
«Варяг», то уйдут они; впрочем, адмиралу Уриу будет выражен протест.
Это был приговор. Далее в рапорте Руднев пишет: «На запрос командиров о моём мнении я ответил, что
сделаю попытку прорваться и приму бой с эскадрой, как бы она велика ни была, но сдаваться никогда не
буду, также и сражаться на нейтральном рейде». Руднев, как говорится, одержал моральную победу: он
заставил европейцев покраснеть. Вопрос заключается только лишь в том, какой ценой и за чей счёт.
Руднев вернулся на «Варяг» и собрал своих офицеров. Далее в рапорте он пишет: «Офицеры единодушно
приняли решение: в случае неудачи прорыва — взорваться и ни в каком случае не отдавать крейсер в руки
неприятеля». Они понимали, что гибель крейсера неизбежна. «Прорыв» — это для наивных: они не знали,
что прорываться в блокированный Порт-Артур не имело уже никакого смысла; они не знали, что японские
эсминцы после ночной атаки выдвигаются именно к Чемульпо; они не знали, что после утренней артиллерийской
дуэли к Чемульпо сместятся и главные силы адмирала Того; ничего этого они не знали, но неизбежность
гибели всё-таки понимали. Такое решение юыло принято по одной-единственной причине «уничтожение
крейсера на рейде, без попытки прорваться и принятия боя, совершенно не могло иметь места; предполагая
возможную гибель крейсера так или иначе, конечно, надо было нанести неприятелю возможно больший вред, не
щадя своей жизни».
Это была лишь демонстрация русской удали.
В 11 часов 20 минут «Варяг» с «Корейцем», под звуки оркестра, медленно-медленно, двинулись навстречу
гибели. Я не знаю, что творилось в душах командиров иностранных крейсеров, когда русские корабли
проходили мимо них. Вахтенный журнал «Варяга»: «На английском и итальянском крейсерах команды и
караулы наверху провожали криками «ура». На итальянском крейсере играли наш гимн».
Через 25 минут (когда Того у Порт-Артура вышел из боя — минута в минуту!) заговорили восьмидюймовки
крейсера «Asama», через две минуты пристрелку начал «Варяг», на котором японцы и сосредоточили основной
огонь. Бой продолжался не слишком долго, снаряды японцев гораздо чаще находили цели, чем ответные.
«Кореец» принял участие лишь в заключительной фазе боя, поскольку в самом начале снаряды его пушек просто
не доставали противника. Но именно в заключительной фазе боя роль «Корейца» была исключительно велика: он
весьма эффективно прикрывал отступление «Варяга».
Вахтенный журнал крейсера: … В 12 ч. 15 м. Желая на время выйти из сферы огня, чтобы по возможности
исправить рулевой привод и потушить возникавшие в разных местах пожары, начали поворачивать вправо
машинами, так как крейсер плохо слушался руля. В виду близости острова «Yo-dol-mi» дали полный задний ход
[…] Расстояние до неприятеля уменьшилось до 28-30 кабельтовых, огонь его усилился и попадания
увеличились. Приблизительно в это время снаряд большого калибра пробил левый борт под водою; в огромное
отверстие хлынула вода и 3-е кочегарное отделение стало быстро заполняться водой, уровень которой
подходил к топкам…
Вахтенный журнал канонерки «Кореец»: … Около 12h 15m на «Варяге» усиленным огнём с эскадры было
зажжено два одновременных пожара. Тогда мы с «Варягом» под выстрелами японских судов повернули на
рейд…
А вот как виделся бой японцам: … Все суда двигались с осторожностью, чтобы не сесть на мель. Падение
наших снарядов становилось всё более и более верным. Снаряды крупного калибра стали попадать в «Варяг»,
вызывая на нём пожары, раздуваемые ветром. Неприятель, хотя храбро оборонялся, но в конце концов, не
будучи в состоянии держаться под огнем, повернул вправо и укрылся за островом Иодольми. Адмирал Уриу
приказал преследовать его крейсеру «Asama», который прибавил ходу и пошёл в погоню. «Chiyoda» также
некоторое время следовал за неприятелем, но за недостаточною скоростью хода прекратил погоню. «Asama»
один преследовал неприятеля, не переставая вести жестокую стрельбу. «Варяг», по-видимому, имел сильные
повреждения и, охваченный пламенем, бежал на рейд. «Кореец» следовал за ним…
Японцы прекратили преследовать и обстреливать выходившие из боя русские корабли в 12 часов 40 минут;
через 5 минут умолкли и русские пушки. В 13 часов 15 минут (время всюду указано согласно записям в
вахтенном журнале «Варяга») крейсер возвратился на то же самое место на рейде, с которого он и уходил в
бой…
Видимо, надо признать правду: именно жесточайший огонь японских пушек (из рапорта Руднева: «Действие
японских снарядов с лидитом, кроме большого разрушения судна, производит большой урон в личном составе;
от дробления снарядов на мелкие куски получались ужасные раны и часто в большом количестве. Некоторые
люди были покрыты сплошь впившимися мелкими кусками, доставать которые представлялось трудным и занимало
много времени») вынудил командира крейсера изменить первоначальные планы и отступить. Всё вернулось
к состоянию на утро, за исключением того, что 30 матросов и мичман А.М. Нирод были убиты (от графа
Алексея Нирода осталась лишь рука с дальномером), за исключением того, что «Варяг» получил значительные
повреждения и, в сущности, медленно тонул. Видимо, надо ещё раз подчеркнуть: простые русские моряки,
матросы и офицеры, не дрогнули и сделали всё, что могли.
Иностранные коллеги с готовностью приняли на борт русских моряков (кроме американской канонерки, командир
которой и тут решительно отказался помогать даже в этом), получив взамен новый пример русского
великодушия: подавленный Руднев отказался и от первоначального намерения взорвать крейсер —
«вследствие просьбы иностранных командиров не взрывать судна, чтобы не подвергнуть опасности их
корабли на узком рейде».
Канонерка «Кореец» была взорвана, пароход «Сунгари» был подожжён, а на самом «Варяге» открыли кингстоны,
и в 18 часов 10 минут он лёг на грунт левым бортом. При отливе его правый борт примерно на 4 метра
выступал над поверхностью воды…
Утром 10 февраля в Чемульпо появились два японских миноносца, посланные Уриу для разведки, а к вечеру
того же дня в порт вошёл наш старый знакомый — крейсер «Chiyoda». Вот так впервые после боя японцы
увидели правый борт притонувшего «Варяга». На другой день, 11 февраля, командир японского крейсера
капитан 1-го ранга Мураками сообщил иностранным коллегам и своим давним знакомым, что-де сегодня —
японский национальный праздник, и посему он просит их присоединиться к церемонии: поднять стеньговые
флаги и в полдень произвести салют. Иностранные коллеги — они и подняли, и салютовали, за что японец
выразил им свою благодарность. Всё это время чуть меньше тысячи русских моряков с «Варяга», «Корейца» и
«Сунгари», включая и капитана 1-го ранга В.Ф. Руднева, находились тут же, на кораблях иностранных коллег
Мураками. О чем они думали, видя, как вокруг них продолжается суетливая и такая обычная жизнь порта
Чемульпо? Порта, через который вскоре, 17 февраля, хлынула основная масса солдат 1-ой японской армии
Куроки: на север к реке Ялу, для блокады русской крепости и военно-морской базы Порт-Артур с суши…
Вот так, под присмотром японского консула Като и мелких японских кораблей русские моряки и смотрели в те
тягостные дни на правый борт притонувшего «Варяга». Их согласились отпустить — но с условием, что они
дадут обещание не участвовать в военных действиях. Через неделю после знаменитого боя, 16 февраля,
французский крейсер покинул Чемульпо и направился в Шанхай, имея на борту полтысячи русских моряков,
капитана Руднева и посла Павлова. Потом, 20 февраля, ушел в Сингапур английский крейсер. Оставшихся
русских моряков вывез итальянский крейсер, который 25 февраля направился в Гонконг. А два десятка
матросов, получивших в бою наиболее тяжёлые ранения, были размещены в береговом госпитале Красного
Креста. Контр-адмирал Уриу справился об их состоянии и послал им «разные подарки и необходимые вещи»…
Практически сразу после 9 февраля японцы по-хозяйски занялись не взорванным, а лишь притопленным
«Варягом». Вначале они сняли все выступающие и легко доступные детали типа шлюпбалок. Потом, в апреле и в
мае, срезали мачты и трубы, убрали некоторые пушки. Летом стали выравнивать корабль, выгружать уголь,
заделывать пробоины, откачивать воду. До наступления зимы поднять крейсер не успели, работы продолжились
и в следующем году, и только осенью 1905 года бывший русский крейсер «Варяг» ушёл из Чемульпо в японский
порт Сасебо. Ушел для ремонта. Ушел своим ходом…
В Японии "Варяг" был отремонтирован и введён в строй в качестве крейсера под названием «Сойя». Более семи
лет использовался японцами для учебных целей и ходил в Гаваи и Северную Америку для отработки навигации в
условиях дальнего плавания и обучения офицерского состава вплоть до 1913 года.
Во время первой мировой войны Российская империя и Япония стали союзниками. В 1916 году крейсер «Сойя»
(вместе с рядом других кораблей) был выкуплен Россией, и 5 апреля 1916 года переведён во Владивосток.
После чего под прежним именем «Варяг» был включён в состав флотилии Северного Ледовитого океана и
совершил переход из Владивостока в Романов-на-Мурмане (ныне Мурманск) под флагом командующего Отряда
судов особого назначения контр-адмирала А. И. Бестужева-Рюмина.
В феврале 1917 года ушёл на ремонт в Великобританию, где был конфискован британцами, поскольку советское
правительство отказалось платить за его ремонт (по другим данным крейсер после Октябрьской революции был
официально продан англичанам за немаленькую сумму). В 1920 году перепродан германским фирмам на слом.
В 1925 году при буксировке "Варяг" по пути к месту назначения наскочил на скалы в 500 м от шотландского
побережья. Часть металлических конструкций была тогда же снята местными жителями. Попытки снять корабль
не удались, и он в течение нескольких лет оставался во власти стихии. Удары волн постепенно расшатали
связи корабля, корпус во многих местах имел пробоины, дымовые трубы упали. Летом 1923 г. английская
фирма-владелец и два германских общества — одно по реализации старых судов, другое — судоподъемное и
спасательное — договорились снять корабль с камней. Однако это оказалось невозможным. Тогда была сделана
попытка отделить с помощью взрывов и газорезки и увести на плаву кормовую часть, содержавшую самый ценный
отсек — машинное отделение. Но и этого не удалось сделать. К осени 1924 года от корабля остался перебитый
пополам остов, его кормовая часть была уже под водой, а носовая — намертво заклинена между скалами.
Так погиб славный корабль.
Залив Ферт-оф-Клайд возле шотландского населённого пункта Лендалфут. Место гибели крейсера.
Какова была главная цель Уриу и Того относительно порта Чемульпо? Главная цель — обеспечить высадку и
последующее снабжение сухопутных войск. Эта цель была поставлена перед ними на основе единого
стратегического плана войны. Плана, единого для флота и армии. Цели этой они достигли: самый северный
незамерзающий корейский порт Чемульпо оказался в их руках, как и морские коммуникации, потому что удалось
запереть русскую эскадру в Порт-Артуре.
Какова должна была быть в этом случае цель двух военных кораблей России в Чемульпо? Цель ясна — в меру
своих сил делать всё возможное для срыва японских планов. Понимал ли эту цель Руднев? Или Павлов? Нет. Об
этом говорит всё, начиная от беспрепятственной высадки японского авангарда в ночь на 9 февраля и
заканчивая бессмысленным притоплением крейсера в стороне от главного фарватера (утони «Варяг» именно там,
он мог бы серьёзно замедлить продвижение японских войск на материке).
В отличие от русских флотоводцев, Того знал, в чём состояла его цель. В ночь на 14 февраля новая
торпедная атака японцев малыми силами приведёт к повреждениям броненосцев «Севастополь» и
«Петропавловск». 24 февраля Того попытался сделать в Порт-Артуре то, чего не пыталось сделать русское
командование в Чемульпо: заблокировать выход из гавани посредством затопления на фарватере старых судов.
Попытка оказалась, однако, не совсем удачной, так как из пяти удалось затопить лишь одно судно (помешало
активное противодействие береговой артиллерии). Впрочем, русский флот и без этого не выказывал никаких
серьёзных намерений перехватить инициативу.
Действия русского флота были настолько, мягко выражаясь, неудачными, что не предполагать за всем этим
некоей общей причины — просто невозможно. Капитан Руднев по-джентльменски притопил свой крейсер в
сторонке и на мелководьи. А вот какая история приключились буквально в тот же день, 9 февраля, и в
несколько последующих. Командование решило обезопасить от японского десанта порт Дальний (недалеко от
Порт-Артура) и заминировать подходы к нему. Минировать послали один из двух имевшихся в наличии минных
заградителей — «Енисей». За два дня «Енисей» поставил несколько сотен мин, пока 11 февраля не столкнулся
с одной из них. Произошёл взрыв всего минного запаса, «Енисей» затонул всего за четверть часа, при этом
погибли 95 членов экипажа и командир, капитан 2-го ранга В.А. Степанов, отказавшийся покинуть свой
корабль. Флотоводцы в Порт-Артуре решили было, что «Енисей» затонул после атаки японских миноносцев, и
срочно отрядили на место происшествия эскадру из шести эсминцев и крейсера «Боярин». Командир крейсера
В.Ф. Сарычев знал, конечно, о самом факте минирования, но точной карты минного поля ему не сообщили —
ведь подумали-то на японцев.
В результате крейсер тоже подорвался на мине, поставленной «Енисеем», и слегка погрузился в воду. В
панике капитан 2-го ранга В.Ф. Сарычев эвакуировал всю команду «Боярина» на эсминцах, предоставив
крейсеру 1901 года постройки тонуть в одиночестве. На другой день, однако, выяснилось, что «Боярин»
тонуть почему-то не хочет. Тогда его попытались расстрелять торпедами, чтоб японцам не достался, но
промахнулись. Наконец, группа спасателей откачала воду и вернулась в Порт-Артур за Сарычевым и командой
крейсера, предварительно поставив корабль на якорь. Пока искали команду, шторм сорвал крейсер с якоря и
куда-то унёс. Быстро выяснилось, что унёс опять же на минное поле, где 14 февраля русский крейсер снова
подорвался на русской же мине и затонул.
Транспортное судно «Маньчжурия» с полным комплектом снарядов для порт-артурской эскадры, доставшееся
японцам… Миноносец «Страшный», в неразберихе примкнувший к отряду японских миноносцев… Флагманский
броненосец «Петропавловск», подорвавшийся на мине и за считанные минуты затонувший вместе с шестью
сотнями моряков…
Так начиналась русско-японская война, странное сочетание героизма и позора, бесславно закончившаяся через
год катастрофами Мукдена и Цусимы.
«Мы победили, и враг бежит, бежит, бежит!..»
Итак, 16, 20 и 25 февраля несколько сотен русских моряков, оставшихся без своих кораблей, отправились домой (они ведь были отпущены под обещание не участвовать в военных действиях). По вине флотоводцев и политиков всех рангов в первые же дни начавшейся войны были бездарно потеряны или выведены из строя несколько мощных крейсеров и эскадренных броненосцев (не считая многих эсминцев и вспомогательных кораблей), основные силы Тихоокеанского флота России были заперты в пределах порт-артурской базы, которая оказалась в тылу разворачивавшихся на материке японских сухопутных сил. Прорвать блокаду базы и крепости Порт-Артура было возможно только извне. Как известно, этого сделать не удалось.
О судьбе порт-артурских кораблей:
- броненосец «Петропавловск» подорвался на японской мине и в течение двух минут затонул вместе с сотнями моряков, среди которых был и прибывший 8 марта новый командующий флотом вице-адмирал С.О. Макаров; - броненосцы «Ретвизан», «Полтава», «Пересвет» и «Победа» потоплены в результате обстрела японской артиллерией 6 и 7 декабря; броненосец «Цесаревич» интернирован в Циндао 15 августа;
- броненосец «Севастополь» затоплен 2 января 1905 года;
- броненосный крейсер «Баян» потоплен японской артиллерией 9 декабря;
- крейсер «Паллада» потоплен японцами 7 декабря;
- крейсер «Новик» затоплен 20 августа;
- крейсер «Аскольд» 24 августа был интернирован в Шанхае, а крейсер «Диана» — 9 сентября в Сайгоне.
Основные унизительные и бездарные потери, которые привели Россию к безусловному поражению в войне, были ещё впереди. Правящим кругам позарез нужен был пример доблести, стойкости и героизма, дабы хоть как-то замедлить деморализацию вооруженных сил и общества в целом.
И такой пример был найден: получасовой бой «Варяга» и «Корейца» с японцами.
После сражения 24 раненых русских моряка находились на лечении в Чемульпо, двое из них — умерло. Еще 11 наших раненых моряков были приняты на лечение иностранными кораблями. Затем экипажи русских судов были приняты на иностранные корабли и дав обязательство не принимать участия в последующих боевых действиях, через нейтральные порты вернулись в Россию. В количестве 30 офицеров и 600 матросов они прибыли — в Одессу.
16 апреля 1904 года они прибыли по железной дороге в Петербург и, выстроившись колоннами,— промаршировали от Николаевского вокзала до площади Зимнего дворца. Здесь моряков-героев приветствовал Император Николай II. Все они были приглашены на торжественный обед во дворец, где по этому случаю были приготовлены специальные обеденные приборы, которые после торжества были отданы морякам. Матросам «Варяга» в подарок от Императора были вручены именные часы, специально учреждённая серебряная медаль, подарки. Некоторым повышения, аудиенция у императора. Капитан 1-го ранга В.Ф. Руднев был назначен командиром строящегося броненосца (но вскоре он был тихо уволен в отставку в чине контр-адмирала).
На полную мощь заработала пропагандистская машина. Ей вторили и голоса тех из иностранных коллег В.Ф. Руднева, которые покраснели на утреннем совещании 9 февраля, потрясённые русским прекраснодушием. Особенно в этом смысле следует отметить командира французского крейсера «Pascal». Между прочим, после окончания войны император Японии наградил В.Ф. Руднева орденом. Едва ли тут обошлось без соответствующих намёков со стороны внешнеполитического ведомства России.
Разумеется, не отставали и средства массовой информации.
Уже через 16 дней после гибели "Варяга" и "Корейца" в газете "Русь", за подписью Я. Репнинского, появилось стихотворение "Варяг" которое потом будет больше известно по первой строке: "Плещут холодные волны".
Стихотворение довольно пространное: есть в нем и "Там, среди шумного моря, вьется Андреевским стяг — бьется с неравною силой гордый красавец "Варяг". Есть и строки о том, что славный Андреевский флаг не был спущен: "Миру всему передайте, чайки, печальную весть — в битве с врагом не сдалися, пали за русскую честь!.."
Стихи были положены на музыку и стали известной песней. Но, мы говорим об одной, посвященной этому историческому событию, песне, а ведь их было две. И вторая известна ничуть не менее, а может быть даже более первой.
На фотографии представлена иллюстрация из апрельского номера выходившего в Петербурге «Нового журнала литературы, искусства и науки»,
сопровождённая вот таким пояснением:Геройская гибель русского крейсера «Варяг» после боя его с японской эскадрой у Чемульпо 27-го января 1904 г. (Рисовано Паддаем с фотографии и наброска английского морского офицера)
Иллюстрация эта не имеет ничего общего с фактами. Упоминание же о фотографии и об английском морском офицере должно было придать вымыслу художника должный вес.
А рядышком в этом номере журнала впервые было опубликовано стихотворение малоизвестной даже тогда поэтессы Е.М. Студенской, которое и стало вскоре знаменитой песней о «Варяге». Музыку, как считается, написал музыкант 12-го гренадерского Астраханского полка А.С. Турищев.
Наверх, о товарищи, все по местам!
Последний парад наступает!
Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг»,
Пощады никто не желает!
Все вымпелы вьются и цепи гремят,
Наверх якоря поднимая,
Готовятся к бою орудий ряды,
На солнце зловеще сверкая.
Из пристани верной мы в битву идём,
Навстречу грозящей нам смерти,
За родину в море открытом умрём,
Где ждут желтолицые черти!
Свистит и гремит и грохочет кругом,
Гром пушек, шипенье снаряда, —
И стал наш бесстрашный, наш верный «Варяг»
Подобьем кромешного ада!
В предсмертных мученьях трепещут тела,
Вкруг грохот, и дым, и стенанья,
И судно охвачено морем огня, —
Настала минута прощанья.
Прощайте, товарищи! С Богом, ура!
В кипящее море под нами!
Не думали мы ещё с вами вчера,
Что ныне уснём под волнами!
Не скажут ни камень, ни крест, где легли
Во славу мы русского флага,
Лишь волны морские прославят вовек
Геройскую гибель «Варяга»!
А вот оригинал:
Auf Deck, Kameraden, all' auf Deck!
Heraus zur letzten Parade!
Der stolze «Warjag» ergibt sich nicht,
Wir brauchen keine Gnade!
An den Masten die bunten Wimpel empor,
Die klirrenden Anker gelichtet,
In stuermischer Eil' zum Gefechte klar
Die blanken Geschuetze gerichtet!
Aus dem sichern Hafen hinaus in die See,
Fuer's Vaterland zu sterben —
Dort lauern die gelben Teufel auf uns
Und speien Tod und Verderben!
Es droehnt und kracht und donnert und zischt,
Da trifft es uns zur Stelle;
Es ward der «Warjag», das treue Schiff,
Zu einer brennenden Hoelle!
Rings zuckende Leiber und grauser Tod,
Ein Aechzen, Roecheln und Stohnen —
Die Flammen flattern um unser Schiff
Wie feuriger Rosse Maehnen!
Lebt wohl, Kameraden, lebt wohl, hurra!
Hinab in die gurgelnde Tiefe!
Wer haette es gestern noch gedacht,
Dass er heut' schon da drunten schliefe!
Kein Zeichen, kein Kreuz wird, wo wir ruh'n
Fern von der Heimath, melden —
Doch das Meer das rauschet auf ewig von uns,
Vom «Warjag» und seinen Helden
Дело в том, что стихотворение Студенской представляет собой всего лишь очень точный перевод с немецкого языка стихотворения Рудольфа Грайнца (Rudolf Greinz), которое под названием «Варяг» было опубликовано несколько ранее в немецком журнале «Юность».
Мифология сопровождает историю песни вот уже больше ста лет. Например: Потрясённый бесстрашием и мужеством экипажа русского крейсера, очевидец этого боя немецкий флотский офицер Рудольф Грайнц написал стихотворение «Варяг», которое опубликовал в журнале «Югенд». Его сразу же перепечатал «Новый журнал иностранной литературы», издающийся в России. Перевод стихов сделала поэтесса Н. Студенская, немного подправив немецкий текст.
Инициал Студенской здесь — выдумка, название журнала — выдумка, но всё это меркнет по сравнению с фантазией первого предложения! И никакой этот Грайнц не офицер, никакой не немецкий, никакой не очевидец и, кажется, никакой не «потрясённый»! Рудольф Грайнц — это довольно известный австрийский поэт и писатель, который и родился, и умер в городке Прадль близ Инсбрука, который писал романы и стихи — в основном, о жизни своих земляков, тирольцев.
Впрочем, стихотворение Студенской не вполне совпадает со знакомым нам текстом, не правда ли? Да, очень скоро, ещё до 1914 года, из песни выпал куплет про желтолицых чертей, ибо Япония стала союзником России (и даже вернула ей в 1916 году, за не очень большие деньги, бывший русский крейсер «Варяг», который после 1905 года находился в составе японского флота). Имеются и небольшие удачные исправления отдельных фраз.
Едва ли есть необходимость говорить о громадной популярности в нашей стране песни о «Варяге». С этой песней уходили в бой и погибали, она вдохновляла на подвиги и придавала новые силы в минуты отчаяния. Её мелодия стала поистине народной.
На мотив «Варяга» пелись и многие другие песни. Например, которая исполнялась по обе стороны фронтов Гражданской войны. Её куплеты представляют собой строфы пушкинского стихотворения «Песнь о вещем Олеге» и легко ложатся на мелодию А.С. Турищева (стихотворные размеры полностью совпадают), а вот припев поётся несколько иначе. Включаем мелодию "Варяга" (её можно найти в инете) и подпеваем:
Как ныне сбирается вещий Олег
Отмстить неразумным хазарам:
Их сёла и нивы за буйный набег
Обрек он мечам и пожарам.
Так громче, музыка, играй победу!
Мы победили, и враг бежит, бежит, бежит.
Так за Царя, за Родину, за Веру
Мы грянем громкое «ура!», «ура!», «ура!»
Хотите еще? Пожалуйста:
«Скажи мне, кудесник, любимец богов,
Что сбудется в жизни со мною?
И скоро ль, на радость соседей-врагов,
Могильной засыплюсь землёю?»
Так громче, музыка, играй победу!
Мы победили, и враг бежит, бежит, бежит.
Так за Совет Народных Комиссаров
Мы грянем громкое «ура!», «ура!», «ура!»
Царя сменил совет комиссаров. Девять слогов взамен двух. Для Веры и для Родины места не осталось…
«Мы победили, и враг бежит, бежит, бежит»…
Из песни слова не выкинешь.
Комментарий