Объявление

**Железный дорожник** · 17-11-2009, 12:53

продолжение

Первые послевоенные постройки можно отличить по тому, что они делались менее вычурными и более практичными. Применялся, в основном, красный кирпич, который тоже штукатурили, но далеко не всегда. Высота - все те же 4-6 этажей. Сегодня состояние этих монументальных зданий чаще всего оказывается плачевным. Мне, в составе бригады кабельщиков – инсталляторов СКС, доводилось когда-то вести строительно-монтажные работы в таких домах по улице Победы в Самаре. Конечно, инженерные системы и коммуникации дышат на ладан, деревянные косяки и двери местами сгнили, однако само здание, фундамент, кладка, лестничные марши прослужат еще сотню лет. Увы, отсутствие средств у коммунальщиков не позволяет содержать эти дома в надлежащим состоянии, что нередко сильно ускоряет их износ.

Московский проспект - самая длинная улица Ленинграда. Ее длина - 10 км. Дома построены в 1935-36 годах.

Но это было в Куйбышеве. А что же Москва, что же столица нашей Родины. Тут ней все должно было излучать величие славы страны, победивший фашизм и широко шагающей дорогой коммунизма.

Согласно легенде, Сталин сказал примерно так: "Мы выиграли войну и признаны во всем мире как великие победители. Мы должны быть готовы к приезду в наши города иностранных туристов. Что будет, если они пойдут по Москве и не увидят никаких небоскребов? Их сравнения с капиталистическими столицами могут быть не в нашу пользу...".

Дворец Советов

В основу проектов Московских высоток был положен проект монументального здания Дворца Советов, которое так никогда и не было построено. Идея его строительства не оставляла Вождя с начала 30-х годов вплоть до его смерти. Хотя уже в конце сороковых годов в архитектурных кругах уже знали, что Дворец не будет построен таким, каким его видел Сталин.

Дворец Советов. Проект архитекторов Б.Иофана, В Щуко и В.Гельфрейха. 35-37 гг. План.

Тот же проект. Разрез.

Идея сооружения Дворца Советов возникла еще в 1922 г. — на 1 съезде Советов, принявшем декрет о создании Союза Советских Социалистических Республик.

Цитата:

Из особого Постановления Совета строительства Дворца Советов при президиуме ЦИК СССР. 10-го мая 1933 г. "О проекте Дворца Советов":

1. Принять проект тов. ИОФАНА Б. М. в основу проекта Дворца Советов.

2. Верхнюю часть Дворца Советов завершить мощной скульптурой Ленина величиной 50-75 метров с тем, чтобы Дворец Советов представлял вид пьедестала для фигуры Ленина.

3. Поручить тов. ИОФАНУ продолжить разработку проекта Дворца Советов на основе настоящего решения с тем, чтобы при этом были использованы лучшие части проектов и других архитекторов.

4. Считать возможным привлечение к дальнейшей работе над проектом и других архитекторов.

Совет строительства Дворца Советов

Последующие успехи социалистического строительства позволили приступить к осуществлению этого решения. В 1931 г. был организован Всесоюзный открытый конкурс на проект Дворца Советов, фактически превратившийся в мировой. На конкурс было представлено 160 проектов, в том числе 24 проекта иностранных архитекторов и, кроме того, 112 проектных предложений от трудящихся.

На конкурсе отчетливо выявились три основных архитектурных направления. Первое было представлено проектами братьев Весниных, М. Гинзбурга, И. и П. Голосовых, входивших в группу так называемых конструктивистов, и проектами других архитекторов, стоявших на близких к ним творческих позициях. Яркими представителями второго направления являлись И. Жолтовский и его последователи, ориентировавшиеся на освоение и развитие принципов архитектурной классики. Третье творческое направление этого конкурса наиболее полно выразило себя в проекте Б. Иофана.

В связи с тем, что конкурс так и не дал проекта, полностью разрешающего поставленную задачу, проектирование Дворца Советов было продолжено в 1932—1933 гг. Сначала были выполнены 12 заказных проектов и 10 в порядке личной инициативы, затем составление проекта Дворца было поручено пяти группам архитекторов. В мае 1933 г. Совет строительства принял в основу проект Б. Иофана и привлек к разработке окончательного варианта архитекторов В. Щуко и В. Гельфрейха В 1939 г. проектирование в основном было закончено и началось строительство Дворца Советов. XVIII съезд ВКП(б) принял решение об окончании основных работ по его сооружению к концу третьей пятилетки.

По проекту архитекторов Б. Иофана, В. Щуко и В. Гельфрейха, созданному в 30-х годах, Дворец Советов должен был представлять собой грандиозное сооружение высотою (вместе со скульптурой) 420 метров и объемом 7500000 кубических метров. Большой зал Дворца, предназначенный для проведения сессий Верховного Совета СССР, митингов, собраний и т.д., рассчитанный на 21000 чел., имел высоту 100 м, диаметр 160 м и внутренний объем, равный 970000 кубометрам (в 4 раза превышающий кубатуру дома Совета Министров в Москве). Рядом с ним располагался Малый зал вместимостью 6 000 чел. Над Большим залом, в высотной части Дворца, размещались залы палат Верховного Совета СССР и Президиум. В числе помещений Дворца по этому проекту следует указать также зал Конституции, валы, посвященные теме героики гражданской войны и строительства социализма, залы правительственных приемов и других. Кроме того, во Дворце Советов (предусматривалось устройство государственного документального архива, библиотеки и специальных аудиторий для работы депутатов.

На облицовку здания планировалось пустить 300 тысяч квадратных метров гранита. Волхонку и ряд соседних улиц решено было засыпать несколькими сотнями кубометров земли, отодвинув Музей изобразительных искусств на 100 метров, а огромные площади вокруг заасфальтировать и оборудовать

Перспектива. Проект архитекторов Б.Иофана, В Щуко и В.Гельфрейха. 30-е годы

Главный фасад Дворца Из альбома "Высотные здания в Москве", 1951 г.)

Гигантский Дворец замышлялся по словам А.В.Луначарского не только как "вместилище необычайно многочисленных, соответственных нашей истинной демократии, народных собраний, но и для того, чтобы дать Москве некоторое завершающее здание, чтобы дать Москве - красному центру мира, - зримый архитектурный центр." На протяжении почти тридцати лет развитие всей инфраструктура столицы подчинялось этому градостроительному замыслу.

Цитата:

Из книга Дворец Советов. Материалы Конкурса 1957-1959 г.г. Москва 1961г.

Основная идея проекта (имеется в виду проект 30-х годов) заключалась в том, чтобы сделать Дворец Советов одновременно памятником В. И. Ленину. Однако замысел этот не получил правильного выражения. На его основе возникла высотная, многоярусная композиция, в которой собственно зданию Дворца отводилась роль грандиозного постамента высотою свыше 300 м, несущего гигантскую стометровую скульптуру В. И. Ленина.

Подчинение внутреннего пространства Дворца высотной форме здания—постамента— послужило источником очень серьезных противоречий и недостатков в его композиции. Богато отделанные, грандиозные по размерам помещения Дворца не были бы удобными для использования. Размещение помещений в ярусах огромного пирамидального объема затрудняло бы их загрузку, связь и эвакуацию, оборудование и освещение. Преувеличение объема здания повлекло бы за собой неоправданные затраты труда и материалов при его возведении и увеличило бы стоимость эксплуатации. По опыту строительства в Москве, эксплуатация высотных зданий обходится государству ежегодно в миллионы рублей. Скоростные лифты, насосные устройства, подающие воду на несколько сот метров вверх, дополнительные затраты на отопление, на проведение ремонтных работ и т.д. значительно повысили бы ежегодную стоимость эксплуатации Дворца Советов.

Был ли создан в этом проекте правдивый архитектурный образ Дворца Советов? Раньше на этот вопрос обычно отвечали утвердительно. На самом же деле это было скорее скульптурное, чем архитектурное произведение. Художественный образ этого монумента, в несколько раз превосходящего по размерам пирамиды древнеегипетских фараонов, оказался бы чуждым идеологии советского человека.

Ярусное построение Дворца системой пилонов-ребер носит искусственный, декоративно-лластический, а не целесообразный конструктивно-тектонический характер.

Недостатком Дворца в проекте 30-х годов является также отсутствие связи этого здания с окружением. Для строительства Дворца Советов был выбран участок вблизи Московского Кремля. Вместе с тем его композиция была задумана без учета архитектуры исторически сложившейся центральной части Москвы. Дворец Советов находился бы в резком противоречии с окружением из-за грандиозности своих размеров, сверхмонументалъности форм, уникальности строительных материалов. Следует особенна подчеркнуть исключительную немасштабность этого сооружения, имеющего форму монумента, неслыханно преувеличенного по размерам. Выстроенное, оно подавляло бы гигантской величиной своих форм приблизившегося к нему зрителя, равно как и все окружающие его сооружения. На большом расстоянии оно выглядело бы значительно меньше своего действительного размера, неузнаваемо изменяя панораму Москвы.

Строительство Дворца Советов прервала война, но и в дальнейшем этот проект остался нереализованным. Композиция Дворца не отвечала в полной мере требованиям того времени, когда она была задумана, ни тем более изменившимся требованиям последующих лет. Этим объясняется отказ от старого проекта и объявление нового конкурса по новой программе.

Как известно, для большинства советских архитекторов в период, непосредственно следующий за созданием проекта Дворца Советов 1930-х гг., было характерно односторонне-эстетское понимание архитектуры, пренебрежение к решению ее функциональных и технико-экономических сторон. Было бы неправильным связывать творческую направленность советской архитектуры только с результатами конкурса на проект Дворца Советов. Тем не менее этот конкурс способствовал развитию в советской архитектуре односторонне-эстетских тенденций.

Перед участниками конкурса на проект Дворца Советов, организованного в 1957 г., были поставлены задачи, обусловленные конкретными требованиями жизни.

Автору этих строк приходится полагать, что Сталин так и не принял окончательного решения о том, каким должен стать Дворец Советов. Во всяком случае, ряд фактов позволяет говорить о том, что в разное время существовало два варианта проекта этого здания, работа над которыми не прекращалась даже во время войны. Описания обоих этих проектов с одинаковой частотой можно встретить в литературных источниках. Впрочем, разрабатывались они одним и тем же коллективом авторов под руководством Б. Иофана. В разные годы в его составе работали: В. Щуко, В. Гельфрейх, А. Баранский, С. Гельфельд, С. Меркуров, В. Пелевин и другие. Первый из проектов, предложенный, в 1933 году, был принят за основу, однако оказался не вполне удачным. Годом позже появился второй, который, казался, несомненно, более реальным. В эскизах легко угадываются хорошо знакомые черты, присущие многим домам эпохи "сталинского классицизма". Нужно думать, что именно ко второму решению и склонялся Сталин. Именно его изображение публиковалось в послевоенных книгах по вопросам массовой архитектуры.

Строительство Дворца было начато, однако во время войны его приостановили. После Победы за возобновление работ уже не взялись, несмотря на то, что от идеи строительства дворца Сталин формально не отказался. Измученная войной страна была бы не в силах вытянуть такую стройку. Еще долгое время при Совете министров СССР продолжало существовать управление строительства Дворца Советов, которое, время от времени, демонстрировало видимость работы, а в 1947 году переключилось на строительство многоэтажных зданий в Москве. О том, какой колоссальный опыт был накоплен людьми, несколько десятилетий работавшими над этим фантастическим зданием можно судить потому, что в именно Управлению строительства Дворца Советов было поручено осуществить проектирование и возведение другого уникального объекта - телебашни в Останкино.

Конечно, промедление решения вопроса об окончании строительства Дворца Советов позже было вменено Сталину в вину. Первый секретарь ЦК КПСС Н. С. Хрущев на закрытом заседании XX съезда КПСС 25 февраля 1956 г. в своем "историческом" докладе "О культе личности и его последствиях" в частности сказал: "... Вместе с тем, Сталин проявлял неуважение к памяти Ленина. Не случайно Дворец Советов, как памятник Владимиру Ильичу, решение о строительстве которого было принято свыше 30 лет тому назад, не был построен, и вопрос о его сооружении постоянно откладывался и предавался забвению. Надо исправить это положение и памятник Владимиру Ильичу Ленину соорудить. (Б у р н ы е, п р о д о л ж и т е л ь н ы е а п л о д и с м е н т ы)".

Как известно, и при Хрущеве Дворец Советов не был достроен. Ответ на вопрос "почему?" более чем прозрачен - "сооруженный" дворец оказался бы не столько "памятником Владимиру Ильичу", сколько символом торжества Сталинской эпохи, знаком преемственности идей вождя, кульминации сталинских преобразований. В планы Хрущева и людей стоящих за ним это вовсе не входило.

Выход из этой щекотливой ситуации был найден простой и гениальный. Прежде всего в рамках постановлений 54 и 55 годов были подвергнуты резкой критике "...украшательство, недооценка архитекторами вопросов удобства, техники, экономики, типового проектирования". Это фактически означало окончание серебренного века в советской архитектуре. Затем в 57-59 году был объявлен новый конкурc на проект Дворца, проходивший в два тура. Первый тур проходил в два этапа (открытый и закрытый), второй в один этап.

По мнению организаторов конкурса "прогрессивные черты" отличали в частности те проекты, которые были "...свободны от формалистических, реставраторских, эклектических тенденций и подражания современной капиталистической архитектуре". Под эту и другие подобные формулировки, не имеющие никакого четкого воплощения, можно было без проблем разгромить кого угодно. Достаточно сказать, что в конкурсе приняли участие выдающиеся зодчие того времени: И.В.Жолтовский, Д.И.Чечулин, Б.М.Иофан, другие архитекторы, долгие годы работавшие над проектом прежнего Дворца. Их проекты, "не отвечавшие новым градостроительным веяниям", даже не были сколько-нибудь достойно отмечены.

Программа конкурса подчеркивала большое Градостроительное значение Дворца Советов. В то же время, конкурсные задания были поставлены таким образом, что решить их на качественном идейно-художественном уровне фактически не представлялось возможным.

Например, на генеральном плане, приложенном к программе первого тура конкурса, не были показаны общественные здания будущего центра Юго-Западного района, поэтому участники конкурса были лишены .реальной основы для решения архитектурного ансамбля. В программе были предложены на выбор два участка для размещения Дворца: участок А вблизи МГУ и участок Б на расстоянии 3 км от университета. Конкурс должен был выявить преимущества и недостатки этих участков и дать возможность принять окончательное решение о месте строительства Дворца Советов.

Поскольку участок для строительства Дворца фактически не был определен, правильнее было бы до объявления конкурса на проект Дворца Советов объявить конкурс на местоположение этого здания в системе города или, во всяком случае, дать возможность участникам конкурса самим решать вопрос о размещении Дворца Советов в Юго-Западном районе. Между тем необходимость расположить университет, Дворец Советов, памятник В. И. Ленину и монумент «Спутник» на одной композиционной оси ограничила возможности решения и архитектурного ансамбля, и композиции самого Дворца Советов.

Дворец Советов. Вид сверху. Чертеж, подписанный И.В.Сталиным 22 апреля 1933 года. На чертеже изображены очертания уже разрушенного Храма. На этом рисунке отчетливо видно, сколь сильно решение Дворца Советов наследует традиции православной церковной архитектуры.

Заданные градостроительные условия — наличие комплекса высотного здания МГУ с его грандиозными размерами, отсутствие конкретных данных о расположении общественных .зданий, с которыми Дворец Советов должен составить единый ансамбль, удаленность Дворца от бровки Ленинских гор — все это с самого начала чрезвычайно осложнило задачу участников конкурса. Легко себе представить, что и новый конкурс не выявил проекта, авторам которого оказалось бы по силам решение поставленной задачи.
Грандиозный фундамент сталинского Дворца так и не был использован по прямому назначению. При строительстве московских высоток, и в том числе Дворца Советов, как первой из них, было решено использовать коробчатые фундаменты. В основании такого фундамента находилась цельнолитая железобетонная площадка, аналогичным образом устраивались и его боковые стены. Гидроизоляция, выполненная по самым высоким требованиям, была способна обеспечить запас его стойкости на сотни лет. (Если кто знает, то бетон, при правильной эксплуатации, имеет свойство твердеть с годами). Фундамент напоминал пустой спичечный коробок. Помещения, образующиеся внутри за счет установки переборок, всегда отводились для технических помещений или бомбоубежищ. В случае с Дворцом Советов центральная часть фундамента состояла из бетонных колец - такая форма была обусловлена наличием Большого Зала.

При рытье котлована применялась "метростроевская технология": Сначала по периметру очертаний предполагаемого сооружения вбивали шпунтовой забор. Каждый шпунт представлял собой двутавровую балку, которые были расположены на расстоянии 1-1,5 метра друг от друга. Шпунты нередко уходили на глубину 15-20 метров, прорезая водонасыщенные и упираясь в водоупорные глинистые слои. Затем внутренний периметр откапывали, попутно устанавливая переборки в профили соседних двутавров. Котлован оказывался окруженным стеной, которая предохраняла грунт от осыпания. Просачивающиеся грунтовые воды тут же откачивали насосом. Согласно технологии, после бетонирования фундамента шпунты необходимо извлекать. Однако этот дополнительный объем работ выполнять обычно никому не хочется. На моей памяти, такие заборы всегда "хоронили" под землей.

По проекту фундамент Дворца Советов был значительно больше и глубже, чем фундамент разрушенного храма. По этому фундамент храма тогда просто извлекли из раскопанного котлована и вывезли. На его месте возникла пустая бетонная коробка, которая, в течение почти что двадцати лет, находясь за забором в самом центре Москвы, зияла провалами, заполненными дождевой водой. Видимо это и навело хрущевских градостроителей на спасительную мысль об устройстве бассейна - ведь почти все было уже сделано до них. Поэтому бассейн "Москва" был круглым, что вообще не характерно для плавательных сооружений. Его поместили внутри бетонного кольца, которое должно было играть роль опоры Большого Зала.

Завершая экскурс в историю сталинского Дворца Советов, хотелось бы напомнить, что история никогда не создается на пустом месте. В определенном смысле обновленный храм (сегодня это главный храм России), воссозданный на Волхонке, является правопреемником Дворца Советов в новом историческом и общественно-политическом контексте.

Существует легенда, которая связана с этим местом. В XIX веке здесь находилась обитель женского Алексеевского монастыря. Он сильно пострадал в 1812 году, тем не менее монахини героически сопротивлялись захватчикам, смогли спасти ценности и другое монастырское имущество. Однако после войны император Николай I приказал отправить обитель в Красное Село, а все постройки снести. Когда 17 октября 1837 года в старых стенах Алексеевского монастыря завершилось последнее богослужение, и уже всё было готово к отъезду, настоятельница, выйдя из церкви, приказала приковать себя цепями к дубу, росшему посреди монастырского двора, и отказалась покинуть святую обитель. Ее поступок расценили как бунт, и отважную женщину силой заставили подчиниться высочайшему приказу. И будто бы, уходя из монастыря, игуменья прокляла это место, предсказав, что «стоять на нем ничего не будет».

На Века!

Конечно, идея Дворца Советов родилась не на пустом месте. В ее основе лежал реальный опыт использования крупных архитектурных сооружений в качестве пьедесталов для статуй. Своеобразный обзор таких решений содержался в заметке «На века», опубликованной в газете «Советское искусство» 22 января 1950. Там, в частности, указывалось:

"Принципиально новым типом памятника, рожденным социалистическим строем, и возможным только в советской стране, являются монументы вождю на крупных стройках.

Памятник В.И.Ленину, работы скульптора И.Шадра, поставленный в 1926 году на ЗАГЭС является до сего времени одним из самых крупных и удачных монументов вождю. Идейное звучание этого памятника, поставленного гениальному вдохновителю ГОЭЛРО на одной из первых советских гидростанций, достигает эпической силы и величия.

Удачен выбор места для скульптуры. Властным жестом указывает В.И.Ленин на укрощенную человеком бурную реку. Скульптору удалось выразить страстный революционный темперамент Ленина. Плотина превращена в колоссальный постамент для статуи, ставшей идейно-композиционным центром всего ансамбля. Живописный фон из лесистых гор и величественных памятников древнерусской архитектуры еще более повышает образное звучание этого выдающегося произведения советского искусства.

Иную трактовку получили монументы В.И.Ленина и И.В.Сталина на другом сооружении – канале им. Москвы (Сдан 15 июля 1937 – прим. мое). Две монументальные фигуры, поставленные в Аванпорте канала, придают колоссальному по величине архитектурному ансамблю глубокий идейный смысл. Скульптуры торжественно спокойны, но полны внутренней динамики и мощного движения. Скульптор С. Меркуров нашел нужную среду для монументов, создающую настроение величия и грандиозности. Точно достигнута гармоническая увязка силуэтов обеих статуй с архитектурным комплексом. В запоминающихся образах скульптор сумел воплотить представление советских людей о своих вождях, как вдохновителях всех побед социализма..."

Статуя Свободы. Вид с северной стороны. Разрез.

Дворец Советов. Проект арх. Б.М.Иофана, В.А.Щуко В.Г.Гельфрейха (1935-1937 гг.) Фасад.

У Дворца Советов существовал даже зримый прототип. Это Статуя Свободы в New-York. Для статуи Ленина Совет строительства выбрал проект скульптора С. Д. Меркурова. "По указанию товарища И.В.Сталина скульптор изобразил Ленина с рукой, простёртой вверх, в позе, выражающей призыв". Как отмечалось в описаниях, эта статуя, весившая 6000(!) тонн должна была оказаться «тяжелее и выше» Статуи Свободы. Так размер указательного пальца составлял бы 6 метров, голова по объему была бы несколько меньше Колонного зала Дома Союзов. В 1936 г. Меркуров в эскизе статуи В. И. Ленина уже предусматривал ее высоту 100 метров.

Интерес представляет хронология развития идеи синтеза архитектуры и скульптуры в проектах Бориса Михайловича Иофана. Первоначально в конкурсных проектах Дворца Советов (1931) Б. Иофан использовал скульптуру в здании достаточно традиционно - в декоративных целях. Это были рельефы и отдельные группы на пилонах. Содержательная же скульптура, несущая главную идейную нагрузку, устанавливалась рядом, отдельно от здания, в виде специального монумента. В первом конкурсном проекте предполагалось построить два отдельных объема основных залов для заседаний Верховного Совета и торжественных собраний, а между ними поместить башню, увенчанную скульптурой рабочего, держащего факел. Но на этот же конкурс бывший учитель Иофана итальянский архитектор Армандо Бразипи представил проект, где предлагалось все сооружение завершить статуей В.И. Ленина. Такая идея увлекла многих. Поэтому, когда совет строительства Дворца Советов при Президиуме ЦИК СССР после проведения закрытых конкурсов в 1930-х годах принял проект Иофана за основу, то предписал завершить здание фигурой вождя мирового пролетариата.

И.Ю.Эйгель, много лет работавший с Б. Иофаном, писал позже, что "это решение не могло быть сразу воспринято автором проекта, основанного на несколько ином приеме композиции, Иофану нелегко было преодолеть самого себя". Он пытался вначале найти другое эксцентричное решение, при котором здание все же не превращалось бы в пьедестал, а огромная скульптура помещалась впереди него. Однако ставшие позднее соавторами Иофана по Дворцу Советов В.А. Щуко и В.Г. Гельфрейх в проектах 1934 года установили статую па здании, причем точно по вертикальной оси. Иофан понимал, что такое объединение статуи со зданием превращает Дворец Советов в гигантски увеличенный памятник, где собственная архитектура сооружения становится уже второстепенной по отношению к скульптуре. Как бы архитектура ни была замечательна, главным в памятнике неизбежно является статуя, а не пьедестал. Иофан, вероятно, понимал и общую нерациональность предлагаемого решения, поскольку в условиях московского климата 100-метровая статуя при общей высоте здания в 415 метров была бы скрыта облаками большую часть года.

Однако все же грандиозность задачи привлекала Иофана, и он, в конце концов, не только "преодолел самого себя", но и глубоко воспринял идею объединения скульптуры со зданием. Эта идея вошла уже в 1930-х годах не только в массовое сознание, но и в практику строительства. Да и сам Иофан, в конечном счете, искренне увлекался этой идеей. В своем собственном творчестве оп начал довольно регулярно ее реализовывать. В предвоенном варианте Дворца Советов мыслилось установить еще 25 скульптурных групп, по четыре па каждом ярусе. А в так называемом "свердловском варианте" того же проекта, подготовленном в годы войны, предполагался пояс из 15-метровых скульптур в нишах между пилонами на высоте 100 метров, а у входа планировалось поставить органически связанные со зданием статуи К. Маркса и Ф. Энгельса. Парижский павильон 1937 года венчала статуя "Рабочий и колхозница", а нью-йоркский павильон - скульптура рабочего со звездой.

**Железный дорожник** · 17-11-2009, 13:02

продолжение

Архитектурный образ и «законы локомотива»

В 1947-1948 годах на страницах советской печати развернулась настоящая архитектурно-строительная полемика. Авторы статей, освещая под разным углом аспекты предстоящего строительства, демонстрировали завидное единодушие в оценке идеологического базиса.

Немало внимания в печати уделялось обсуждению опыта строительства высотных зданий за рубежом. По этому поводу инженеры и ученые делали обзоры, целью которых было как можно более подробно описать ошибки, допущенные западными проектировщиками и архитекторами. Как этого следовало ожидать – корень всех их просчетов обнаружился именно в природе капиталистических отношений.

Например, А.Прокофьев, начальник управления строительства Дворца Советов, в статье «Самые высокие здания столицы» (газета «Советское искусство», 20 июня 1947 года) отмечал:

"Строительство многоэтажных зданий будет резко отличаться от прежних строек. Перед проектировщиками стоит задача – дать свои оригинальные решения архитектурного образа высотных сооружений и в то же время решить совершенно новые задачи в отношении техники строительства, не повторяя ошибок допущенных при возведении таких зданий в США. В частности для нас совершенно неприемлема распространенная в Америке планировка, при которой большое количество помещений лишено естественного освещения или выходит окнами в глубокие узкие дворы. В наших многоэтажных зданиях все жилые комнаты и рабочие помещения должны быть хорошо и естественно освещены. Второй крупный недостаток многих американских «небоскребов» - их недостаточная «жесткость». Под действием ветра многие дома в США настолько сильно деформируются, что живущие в них часто ощущают колебания здания. Нередко при сильном ветре в комнатах расплескивается вода, раскачиваются повешенные предметы и т.д. Эти явления в наших зданиях будут совершенно исключены".

Н.Соколов в очень толковой популярной статье «Композиция высотных зданий» (газета «Советское искусство», 18 июля 1947 года) дополняет мнение коллеги:

"… Вопрос о том, каковы должны быть высотные здания нового типа занимают не только тех, кому непосредственно поручено их сооружение – он интересует всю советскую общественность. Среди архитекторов едва ли найдется хоть один, который не задумывался бы над образом этих величественных зданий, над решением многочисленных проблем, связанных с высотным строительством.

Взять хотя бы тот же вопрос «жесткости», затронутый в статье А.Прокофьева «Самые высокие здания Москвы». В некоторых американских небоскребах во время ветра лампы раскачиваются, вода расплескивается. Вопрос, казалось бы, узко технический: надо сделать здания покрепче, из более прочного материала и только.

Однако материал не решает вопроса жесткости. Спица из самой лучшей стали все же гнется. Любая колонна или простенок высотой в 100 с лишним метров, даже изготовленные из сплошного металла, тоже будут гнуться.. Не решает вопроса и массивность конструкции, так как она имеет экономический и функциональный предел. Больше того, массивность будет всеми мерами изгоняться из конструкций высотных зданий. Экономика и техника требуют уменьшения веса здания, применения максимально легких и тонких конструкций. Значит, выход можно найти только в правильном построении всего организма здания в целом.

Строительство дома на Кудринской площади. 1951 г

Строительство гостиницы Ленинградская. 1951 г.

О том, что возможность раскачивания действительно существует, говорит не только зарубежный опыт. По подсчетам наших инженеров на высоте в 100 метров (а высота 32-х этажного здания на Ленинских горах будет составлять примерно 130-140 метров) скорости ветра возрастают в два с половиной – три раза. Условия нашего климата усугубляют возникающие при этом трудности.

Жесткость здания может обеспечить прежде всего его план. Его конфигурация должна быть «жесткой» и иметь форму букв Т (тавровая), Н (двутавровая), П (покоем), Х (крестообразная) и т.д. или комбинацию из них.

В американских высотных зданиях это обстоятельство учитывается не всегда. Небоскребы выросшие в условиях ненормально взвинченных цен на землю представляют собой, как правило, однобашенный тип сооружения…

… Основной художественный порок небоскребов в США – механистичность формы. Их композиция строится либо на беспринципной эклектике, либо на принципах машинной эстетики. В первом случае американские архитекторы не преодолевают, не перерабатывают индустриальный каркас, а покрывают отдельные его места традиционно-стилизованными формами. Во втором случае они рассматривают как добродетель коренной недостаток дешевой машинной продукции – бедность форм, прямолинейность и однообразие. Машину фетишизируют, в ней видят основу для нового стиля. Американский архитектор Бессет Джонс говорит: «Чем больше здания принимает характер машины, тем более его чертеж, конструкция и оборудование подчиняются тем же законам, которые существуют для локомотива». Здесь подразумевается господство самодовлеющей техники, ибо это было сказано в то время, когда Бессет Джонс не подозревал, что сначала автомобильные а за ними и паровозостроительные и даже самолетные фирмы призовут не инженера, а художника исправить с точки зрения искусства чертежи и спасти их продукцию от того безобразия, которое породили пресловутые «законы локомотива».

Эклектическая композиция свойственна старым американским небоскребам, во времена строительства которых в распоряжении архитектора не было ничего, кроме классической школьной традиции. По существу, это были технически смелые, но художественно малоталантливые эксперименты.

Другой позднейший период американского высотного строительства под флагом простоты и естественности создает подчеркнуто однообразные, прямолинейные решения. Располагая ленты окон и простенков по горизонтали или по вертикали архитекторы возводили совершенно безотрадные ящики, как, например, здание газеты «Ньюс» в «Нью-Йорк». Эти формы родились после войны 1914 г., когда преклонение перед машиной по ряду общественных причин необычайно возросло.

Мы против этого идейного тупика. Мы не проклинаем машину и не поклоняемся ей. В центре внимания художника во всех областях социалистической культуры – человек. Не «законы локомотива», а широко понятные общественные интересы составляют основу архитектурного творчества".

Технология каркасного строительства.

В отличии от художника, в центре внимания которого по словам Н.Соколова находится человек, в центре внимания строителей находилась проблема поиска реальных решений, которые бы позволили воплотить в жизнь замысел художника.

В 1948 году в руководстве Управления строительства Дворца Советов происходят кадровые перемены, направленные на «укрепление руководства Управления строительства Дворца Советов и оздоровления его работы». Сначала 3 июля от работы в управлении освобождается Б.М.Иофан, который руководил работами по проектированию здания МГУ. Эта работа поручается группе архитекторов во главе с Л.В.Рудневым.

14 октября Совет Министров СССР принимает Постановление, которым от занимаемой должности был отстранен и сам начальник управления А.Н.Прокофьев. В 1948 году ему исполнилось 62 года. Этим отстранениям предшествовало постановление Совмина СССР от 24 апреля 1948 года, где А.Н.Прокофьеву и Б.М.Иофану объявлялся выговор «за безответственное отношение УСДС к работе» в деле проектирования и переоборудования под гостиницу дома 44/2 по Ленинградскому шоссе в г.Москве. Новым начальником Управления назначается генерал-майор инженерно-технической службы А.Н.Комаровский, совмещавший должность с должностью начальника Главпромстроя МВД СССР. На мой взгляд, этот момент подчеркивает тот факт, что возведение высотных зданий в Москве было задумано как новый шаг на пути индустриализации строительства.

Почти никто теперь не помнит о том, что Московские высотки, практически впервые в СССР, строились каркасным способом. В этом была доля риска, без которого не обходится ни один эксперимент. О том, насколько он удался, судят сегодня жители этих домов. Идея каркасного строительства состояла в том, что надземная часть здания монтировалась из стального каркаса, элементы которого сваривались или реже скреплялись болтами.

Отдельные элементы каркаса армировались бетоном. Делалось это не только из необходимости усиления жесткости, но и из соображений защиты каркаса. Во время возведения Главного здания МГУ даже имел место конфликт пожарного надзора со строителями, которые категорически отказались взять в бетонные футляры все металлические элементы. Проект такой обетонки металлоконструкций был даже составлен, причем естественно, что бетон не учитывался в статических расчетах армокаркаса и резко утяжелял здание.

Металлоконструкция центральной части главного корпуса МГУ.

Установка арматурного каркаса верхней плиты коробчатого фундамента главного корпуса МГУ с прикрепленным снизу инвентарным щитом опалубки.

Кирпичная кладка каждого этажа опиралась на стальные ригели, передающие усилия на колонны. Помимо кирпича и гипсовых блоков при устройстве перегородок применялись и пустотелые керамические блоки, призванные облегчить вес здания. Значительную часть здания занимали пустоты и технические ходы, что очень сильно облегчало вес конструкции, по сравнению с традиционно возводимыми строениями. Именно это и позволило, в конечном счете, возвести такие огромные сооружения на подвижных грунтах берегов Москва-реки.

Использование керамических блоков, выпускавшихся Управлением строительства Дворца Советов еще до войны, позже было признано ошибочным. Опыт показал, что нельзя применять сравнительно хрупкие тонкостенные керамические блоки для кладки внутренних стен и перегородок, в частности примыкания к дверным проемам.

Первоначально в высотных зданиях проектировались монолитные железобетонные перекрытия, которые будучи жестко связанны со стальным каркасом здания, учитывались в расчете каркаса, обеспечивая его пространственную жесткость и более равномерную работу элементов на горизонтальные усилия от ветровых нагрузок. Однако в ходе строительства и тут пришлось вносить некоторые изменения. Так в центральной части Главного Здания МГУ треть перекрытий была выполнена сборной из плоских безреберных плит.

Решения планировок.

Жилой дом на Котельниках. План 1-го этажа

Жилой дом на Кудринской площади. План 9-12 этажей

Здание у Красных ворот. План 1-го этажа

На планах этажей Московских зданий, которые были опубликованы в те годы действительно трудно не заметить тавровую структуру осей. Помимо повышения надежности такая инженерная находка помогала решить еще одну задачу - издалека наблюдателю казалось, что дом имеет большие размеры, чем это было на самом деле. "Оптический обман" достигался за счет того, что основные объемы были сосредоточены не в центральном стволе (как это принято из экономических соображений в современном строительстве), а распределены по осям. За счет большого количества перпендикулярных плоскостей здание выглядело более широким и монументальным. По понятным причинам этот эффект ослабевает, если смотреть на здания спереди. Не случайно перспективы являются одними из самых выгодных их видов.

Древние пирамиды в Мексике тоже строились в стиле "свадебного пирога".

Такой же фокус был применен и для "увеличения" его высоты. Здания росли вверх ступенями, наподобие культовых пирамид ацтеков. За рубежом этот стиль нередко еще называют "стилем свадебного пирога". Дом, как торт, растет вверх, расширяясь ступенями книзу. В Москве это становится особенно заметным, если смотреть на здание издалека, когда его высота уже не столь "необъятна", как вблизи.

Для того, что бы компенсировать перепады высот этажей центрального ствола с боковыми корпусами, которые неизбежно возникали при устройстве таких крыш-ступеней, в жилом доме на Котельнической набережной были предусмотрены промежуточные технические этажи, каждый из которых соответствовал своей ступени. Их отчетливо видно на разрезе жилого здания на Котельниках: между 8 и 9 этажами, между 17 и 18 этажами. На этих этажах нет окон, там не останавливаются лифты, однако в них, теоретически, можно попасть даже с главной лестницы. Такие промежуточные этажи не делались в административных их не было. В административных зданиях проблема перепада уровней решалась иначе - там потолки в корпусах главных зданий просто были выше чем в боковых. По этому, в МГУ, например, попасть в общежития можно только с первого или с тринадцатого этажей. В доме на Кудринской площади сделали еще проще - потолки 8 и 14 этажей боковых корпусов ниже на полметра.

Жилой дом на Котельнической набережной. Разрез.

Строительство жилого дома на Котельнической набережной, фото 1951.

Вид со стороны Устьинского моста. Перспектива

**Железный дорожник** · 17-11-2009, 13:10

Жилой дом на Котельнической набережной. 2003 год

Некоторое время назад на просторах интернета мне встретилась такая информация: "Как обычно, кадры у нас решают всё. Пока немцы с американцами в 30-40-е годы выдумывали разные микрофоны, магнитофоны, "жучки", "паучки", наши ребята в московских высотках просто сделали секретные коридоры, подходящие к каждой жилой комнате (как в классических средневековых замках), и посадили там сотрудников - ушами подслушивать, руками записывать".

Я написал письмо авторам сайта и попросил прокомментировать это утверждение более подробно (относительно коридоров и практики их использования). Пришел ответ: "Подробнее ничего неизвестно, это информация со слов и воспоминаний тех людей, которые в высотках когда-то жили. Ничего конкретного и доказательного, никаких планов и схем - просто каждую ночь из-за стены раздавались голоса типа "ну вроде уснули, хрен ли здесь сидеть, уходим". Говорят, что в каждой жилой высотке есть технический подъезд, вход в "тайные коридоры" должен быть оттуда. Если интересно - ищите." Конечно, мне было интересно. И кое-что я нашел.

Скажу сразу "коридоры, подходящие к каждой жилой комнате" - это явное преувеличение. И уж конечно не для того строились высотные здания в Москве, что бы чекистам удобнее было работать с населением. Как известно, жили там, в основном, номенклатурные работники разного калибра. В зависимости от самых различных обстоятельств органы госбезопасности время от времени могли проявлять внимание к тому как они живут, что жуют, ну и итак далее. И средства для этого у них могли быть более подобающие, нежели отправлять сотрудников на подвиги в труднодоступные темные ходы. Хотя возможно все. Обратимся к плану.

Гостиница на Дорогомиловской набережной. Перспектива

Гостиница "Украина". 2003 год

Взять, например, схему средних этажей дома на Кудринской площади. Что мы там видим: комнаты, по большей части, проходные и имеют по 2-3 входа. При этом в квартире есть коридор: хочешь, проходи через комнаты, а хочешь - нет. В обоих концах этого коридора - входы в квартиру (парадный и черный). Санузел раздельный. Шкафы-кладовки, выполненные в виде комнатушек. Мусоропроводы, размещенные в кухнях. Как видите, пока ничего таинственного.

Жилой дом на Кудринской площади. Фрагмент плана 9 этажа. Проект 1948 г.

Впрочем, обратите внимание на ванную комнату. Умывальник, ванна, а дальше прямоугольники, перечеркнутые справа налево. Опыт подсказывает - это вертикальные инженерные каналы. В любом случае размеры у них довольно значительны, если прикинуть в масштабе. Это технические помещения, в которые заложены водяные стояки. Поначалу я предполагал, что это просто колодцы, конструкция которых должна была предусматривать возможность их обслуживания, подъема и спуска по внутренним стенам. Однако побывав в доме я убедился, что что это обычные комнатки в которых есть и пол и потолок. Есть в каждой и маленькая дверка.

Керамические фасады

История Кучинского кирпичного завода началась в 19 веке на берегу реки Пехорка. Там деревенские жители испокон веков занимались изготовлением кустарных кирпичей, обжигая их в напольных ямах. Во второй половине девятнадцатого века в Кучино существовало уже несколько небольших частных кирпичных заводов.

Строительство Московско-Нижегородской железной дороги привлекло к Кучинской глине крупных промышленников. Железная дорога делала возможной продажу кирпича большими партиями на московские стройки. В 1867 году московский купец 1 гильдии Д.О.Милованов заключает с железной дорогой договор на постройку большого кирпичного завода. В 1884 году по договору с управлением Московско – Нижегородско – Муромской железной дороги от станции Обираловка до Кучинского кирпичного завода был построен железнодорожный подъездной путь длинной 3 версты 128 саженей.

В 1949 году началось строительство в подмосковном Кучино крупнейшего механизированного завода по производству облицовочных и стеновых керамических блоков. Возникновение кучинского завода керамблоков было напрямую связано с осуществлением планов развития и реконструкции Москвы в послевоенные годы.

В 1950 году под крышей фасадного производства помещался весь завод, который выпускал лицевые плиты, керамические архитектурные детали, затем было освоено производство закладной керамики из светложгущихся глин.

Здание МГУ имени Ломоносова на Ленинских горах, комплекс спортивных сооружений в Лужниках, универмаг «Детский мир», жилые дома на Юго-Западе столицы и многие другие социально-культурные объекты строились с применением продукции комбината. Даже в Варшаве был построен Дворец науки, облицованный кучинской керамикой.

Московские высотные дома строились в тот период, когда впервые начали применять для облицовки крупных общественных и жилых зданий керамические плиты на базе белых глин. Из-за недостатка опыта и, скажем прямо, пренебрежения физическими свойствами материалов был допущен серьезный просчет. Дело в том, что обыкновенный строительный кирпич и заполненные раствором швы кладки при сжатии под действием собственного веса и полезных нагрузок дают усадку значительно большую, чем практически не деформируемая керамическая плита. Это обстоятельство наряду с разностью температурных деформаций материалов вызвало многочисленные случаи выпучивания и выпадания керамических плит облицовки вне зависимости от надежности ее сцепления с кирпичом стены. В дальнейшем от этого способа облицовки зданий повсеместно отказались и стали включать облицовку в состав основной кладки стен.

В случае с высотными зданиями облицовка была устойчива, так как кладка стен поэтажно опиралась па горизонтальные стальные ригели каркаса, разница в усадке кладки и облицовки в пределах одного этажа была ничтожно мала и в основном погашалась пеупругими деформациями раствора, соединяющего кладку с облицовкой. Это обстоятельство, а также соединение плит облицовки с кладкой пиронами из нержавеющей стали, можно сказать, спасло керамическую облицовку высотных зданий от общей судьбы подобных облицовок. Не трудно представить, что при высоте, например, здания МГУ разрушение облицовки носило бы катастрофический характер.

Второй интересной особенностью облицовки зданий МГУ являлось применение для отдельных элементов (в основном выступающих пилястр и фасонных вставок) облицовочных панелей площадью от 8 до 15 кв. м и весом от 1 до 3 т, изготовляемых на тонкой железобетонной основе па заводе строительства. Пожалуй, это было первое в практике нашего строительства применение стеновых панелей, нашедших в дальнейшем уже в качестве основного элемента стены столь широкое (хотя и не всегда удачное) применение. Всего при строительстве МГУ керамикой было облицовано 280 тыс. кв. м, в том числе крупными панелями — 25,2 тыс. кв. м.

Керамический фасад здания МГУ

Здание МГУ. Керамическая облицовка перехода.

Еще одной явной ошибкой явилось применение большого количества типоразмеров керамических элементов (2100). При проектировании керамических облицовок зданий крайне важно сводить число типоразмеров этих элементов к минимуму. Как правило, поступающая с завода керамика требовала дообработки и комплектации. Все это заставляло при крупных облицовочных работах считать обязательной организацию на площадке строительства цеха для доработки и комплектации керамики. Этот цех оборудовался распиловочными и шлифовальными станками.

Тем не менее, даже приняв во внимание все описанные просчеты, необходимо отметить, что выбор фасадной керамики не был случайным - она действительно являлась наилучшим для того времени материалом облицовки фасадов зданий. Об этом свидетельствовало значительное количество сооружений, где керамика, несмотря на суровые климатические условия, сохранялась на протяжении столетий. Облицовочная фасадная керамика не только полностью удовлетворяет архитектурно-художественным требованиям, но и значительно облегчает эксплуатацию здания, допуская промывку фасада водой и паром, не требуя длительное время ремонта. Для высотного строительства этот фактор имел и продолжает иметь решающее значение.

Папье-маше и литой камень

Помимо новаторства в применении керамической облицовки фасадов при строительстве московских высотных зданий были опробованы на практике многие другие интересные технологии. Так, отлично зарекомендовали себя на строительстве МГУ и других домов детали скульптур, изготовленные из белого литого камня. Внешне они ничем не отличались от высококачественного известняка. Изготовлялись эти детали в мастерских строительства и служили как для сооружения монументальных скульптур, так и для облицовки главного корпуса в качестве переходных элементов от гранитного цоколя к керамической облицовке.

Литой камень получался путем сплавления в специальных плавильных печах при температуре 1350—1550° шихты из кварцевого песка, доломита и мела. Сплав, залитый в пропаленные земляные формы, кристаллизовался при температуре 920° и затем постепенно остывал. Полученный таким путем минерал дионсид имел предел прочности 4000—5000 кг/см2, объемный вес 2,9 т/м3, водопоглощаемость от 0,3 до 1 %. Все эти показатели обеспечивали долговечную сохранность материала в атмосферных условиях.

Эскиз скульптуры на ризалите высотной части МГУ, 1951 г

Та же скульптура, фото спустя 50 лет.

Технологию сооружения и установки скульптур, облицованных литым камнем подробно описывал в своей книге уже известный нам А.Н.Комаровский.

"Изготовление крупных скульптур из железобетонных оболочек и металлического каркаса, облицованных литым белым камнем, представляет технический интерес из-за новизны как материала, так и методов изготовления самих скульптур. В главном корпусе МГУ на ризолитах (выше 100 м от земли) установлены четыре такие скульптуры - две статуи рабочего и две - колхозницы (высота их соответственно 7,6 и 9 м). В качестве облицовки применялись фасонные плитки из белого литого камня, изготовлявшиеся в мастерских управления отделочных работ. Для скульптур потребовалось 11 типов таких плиток.

Плитки из литого камня для облицовки скульптур

Первоначально скульптуры были изготовлены в мастерских в натуральную величину из глины. С глиняных моделей были сняты обратные гипсовые формы с толщиной стенок 150 мм. Для удобства монтажа формы были разделены на восемь поясов высотой 90—95 см, разрезанных в свою очередь на 8—16 кусков. Куски форм для жесткости армировались проволокой, для соединения их между собой имелись направляющие замки и скобы.

После очистки от пыли и грязи внутренняя поверхность гипсовых форм выкладывалась плитками из литого камня. Они приклеивались к формам мастикой, состоящей из двух частей белого гипса и одной части растворенного в воде технического желатина. Гипс, вытесненный из швов между плитками, тщательно счищался, а пустые швы заделывались не на полную глубину раствором белого цемента и люберецкого песка.

Подготовленная таким образом черновая гипсовая форма, оклеенная плитками из литого камня, являлась наружной опалубкой для железобетонного остова скульптуры. Собиралась эта опалубка по поясам, которые при установке скреплялись вязальной проволокой. Швы между поясами заклеивались теми же плитками из литого камня и с наружной стороны загипсовывались. Во избежание распора свежим бетоном форма с наружной стороны, примерно на середине высоты пояса, охватывалась деревянным наружным кольцом из досок.

По мере установки на место поясов черновой формы монтировался внутренний металлический каркас из круглого арматурного железа. Стык арматуры делался внахлестку. Одновременно устанавливалась опалубка внутренней стороны оболочки из строительной фанеры по обычным дощатым кружалам.

Арматура верхней части железобетонного остова скульптуры

Для бетонирования оболочки применялся бетон прочностью 250 кг/см2 (с водоцементным отношением до 0,45; осадка конуса - 12 см), в узких сечениях - цементно-песчаный раствор 1:1. Бетон и раствор к месту укладки подавались скороподъемником в тачке с небольшим бункером. Перед укладкой производился электропрогрев бетона.

Бетонирование велось по поясам, причем установка форм и арматуры каждого верхнего пояса делалась после достаточного упрочнения бетона нижнего пояса. Уплотнение бетона велось глубинным вибрированием, а в узких местах — штыкованием. После окончания бетонирования четвертого пояса черновые формы нижних трех поясов разбивались.

Головы скульптур собирались и бетонировались отдельно, в теплом помещении (на 28-м этаже здания) и затем устанавливались на место с помощью крана.

Окончательная отделка скульптур производилась в теплое время и заключалась в очистке, заделке швов, вставке на растворе белого цемента отдельных плиток и т.д.

Вторая технология, о которой непременно следовало бы рассказать - это технология производства внутренних художественных деталей из бумажной массы с последующей бронзировкой. Прежде подобная практика не применялась в советском строительстве. Не применяется она и сегодня....

Следует отметить, что изготовление внутренних архитектурных деталей из бумажной массы (так называемого папье-маше), заменяющих дорогостоящие тяжелое литье и бронзовые детали, широко применялось в России еще во времена Екатерины II. Русские строители достигли в этом деле большого совершенства. И сейчас во дворцах, построенных двести с лишним лет тому назад, многие архитектурные детали и люстры, сделанные из бронзированного папье-маше, находятся в полной сохранности. Посетители этик дворцов-музеев даже и не представляют, что все эти детали выполнены из бумажной массы, а не из металла...

Огромная работа по исследованию и анализу традиций русской классической архитектуры, проделанная советскими зодчими, позволила возродить этот опыт на современном для описываемого времени уровне.

Падужная вентиляционная решетка в актовом зале ГЗ МГУ.

Люстра и часть потолка в актовом зале ГЗ МГУ

**Железный дорожник** · 17-11-2009, 13:12

На строительстве МГУ бумажная масса широко применялась для изготовления вентиляционных и потолочных декоративных решеток, а также деталей люстр. Что это дало? На предусмотренные проектом падужные вентиляционные решетки актового зала потребовалось бы 5,5 т алюминия. Решетки же были выполнены не из алюминия, а из бумажной массы. Кроме экономии металла это в 10 раз сократило стоимость их изготовления. Производство изделий из бумажной массы не требовало рабочих высокой квалификации и сколько-нибудь сложного оборудования. Все изделия по мере необходимости покрывались любыми красочными составами или пленкой цветного металла методом шоопирования. Решетки, детали, люстры, изготовленные из бумажной массы и шоопированные под бронзу, невозможно по внешнему виду отличить от настоящих бронзовых изделий. Они очень хорошо поддаются всевозможной обработке — шлифовке, резке, пилке и долговечны даже в неблагоприятных условиях.

Для приготовления 1 кг бумажной массы (мастики) берется (в г):

Мел молотый — 450

Клей казеиновый марки ОБ — 200

Олифа натуральная — 100

Канифоль — 20

Бумажная пыль (кноп) — 200

Квасцы алюминиевые — 15

Глицерин технический — 15

В горячую кипяченую воду всыпают сухой казеиновый клей (половину нормы) и тщательно размешивают до исчезновения комков; засыпают мел, вливают олифу (половину нормы) и все тщательно перемешивают до получения сметанообразной однородной массы. Затем высыпают бумажную пыль (кноп) и остаток олифы с предварительно растворенной в ней канифолью; все вторично размешивают до получения однородной массы (канифоль перед смешиванием с олифой должна быть расплавлена). Затем вливают остатки разведенного в воде казеинового клея, растворенные в воде квасцы, глицерин и тальк. Смесь тщательно перемешивают, и масса готова.

Весь процесс замеса, который производится в тестомешалке или мешалке другого типа, длится 50—60 мин. Масса, покрытая мокрой тряпкой, может храниться в металлической таре 2—4 дня.

Для изготовления детали берут нужное количество мастики, месят ее с добавкой мела до получения густого теста и раскатывают в листы толщиной от 3 до 6 мм, в зависимости от рельефа детали. Затем листы поступают в формы. Формы могут быть клеевые и формопластовые.

Клеевые формы предварительно смазывают стеарипо-керосиновым раствором; формы из формопласта смазки не требуют. Раскроенный по размерам лист накладывают на форму и осторожно проминают пальцами по всему ее рельефу. Затем накатывают мастичные валики и прокладывают их в углубленные части рельефа и наиболее тонкие места. При необходимости (например, для вентиляционных решеток) закладывают проволочную арматуру, втапливая ее в мастику.

Для большей прочности тыльная сторона мастичных изделий оклеивается бумагой; в состав клейстера входит (на 1 кг) мучной смет — 300 г, казеиновый клей ОБ — 100 г и вода — 600 г.

Пустоту, образовавшуюся с тыльной стороны детали, засыпают сухими опилками; накладывают щиток из фанеры и переворачивают форму вместе с изделием. Затем форму снимают, и изделие помещают в сушильную камеру. Сушка длится 8 час. при температуре 50—60°. После просушки деталь зачищается мелкой шкуркой.

Решения фундаментов

Строительство в "стиле свадебного пирога" имело и еще одну, более практическую цель - сделать нижнюю часть здания, и следовательно его фундамент, более широким, что позволило бы распределить вес здания по наиболее широкой площади. Высотные здания требовали надежной опоры в виде широких бетонных фундаментов. Московские грунты вообще плохо предназначены для высотного строительства. Об этом можно судить по отрывку из книги "Наверху - Москва" (Т. В. Федорова, 1975 год).

"Ручаюсь, что многие москвичи, разбирающиеся во всякого рода геологических структурах, совсем незнакомы с тем, что у них «под ногами». Они ходят по московским улицам и площадям, не ведая «по чему они ступают». Зато с особенностями московской геологии хорошо знакомы метростроевцы. Они-то знают, что улицы и площади столицы раскинулись над размывами древних рек. В стародавние времена реки эти были притоками Москвы-реки. Знают, впрочем, как и все почитатели писателя Гиляровского, что в центре города под Неглинной улицей, площадью Свердлова, площадью Революции и под Александровским садом течет Неглинка — речка, заключенная в подземный коллектор и не представляющая теперь никакой угрозы самому оживленному району столицы. Только мои друзья, работавшие на этом участке, могли бы многое рассказать о борьбе с нею — «мирной и тихой».

Но вот о том, что между Комсомольской площадью и Сокольниками трассу метро пересекают подземные речки Рыбинка и Чечора, у Казанского вокзала под землей спрятаны речки Ольхова и Ольховец, что в районе Арбатской площади и Кропоткинских ворот — река Черторый, известно не многим.

В древние времена эти, ушедшие сейчас под землю, реки были мощными потоками, текущими в глубоких долинах. Постепенно долины заносились песчаными отложениями, речки мелели, поверхность сглаживалась и приобретала современный рельеф. Потому-то на некоторых участках трассы, в грунтах, насыщенных водой, и плывунах, отличающихся чрезвычайной подвижностью, проходка тоннелей была крайне сложной и трудной. Наши гидрогеологи и проектировщики — мозг метростроения — и тогда и сейчас упорно ищут наивыгоднейшие для каждой новой трассы, для каждого участка глубины расположения тоннелей.

Первопроходцам пришлось вести тяжелую и упорную борьбу с силами природы. Обычно эти слова сочетаются еще с одним словом: «разбуженные». Разбуженные силы природы. Извержение вулкана, наводнение, цунами, обвалы в горах, казахстанский сель… к Москве, которая более восьми веков крепко стоит на месте, подобные понятия никогда не относились. Первыми возбудителями спокойствия стали метростроевцы…

Как только проходчики вскрыли московский грунт, плотно осевший под тяжестью огромного города,— земля ожила в полном смысле этого слова. Всколыхнулись загнанные в трубы реки, зашевелились плывуны. Все это стало вторгаться в подземные выработки.

Плывуны! Это грозное слово в 30-е годы не сходило со страниц газет. Плывуны заливали стволы, забои шахт. Вот тогда-то изобретательные молодые специалисты Н.Г.Тупак и Я.А.Дорман (ныне доктора технических наук) призвали на помощь проходчикам искусственный мороз, способный превратить полужидкий грунт в скалу. Мороз создается охлажденным раствором соли хлористого кальция, который, циркулируя в специально пробуренных скважинах, создает теплообмен с грунтом. Вокруг труб образуются ледяные цилиндры. Они постепенно увеличиваются, соединяются между собой в сплошную стену толщиной до трех-четырех метров. Замороженный грунт не пропускает ни единой капли воды — искусственная скала способна выдержать огромное гидростатическое давление и давление грунта. Холод стал могучим заслоном, ограждающим тоннельщиков от подземной стихии."

В продолжение "фундаментной темы поделюсь подборкой коротких версий, которые прокомментирую. Например, на сайте, посвященном высотным зданиям Москвы я прочитал, что "когда планировали строительство Храма в честь победы в Отечественной войне 1812 года, было несколько проектов, один из них - построить храм на Воробьевых горах. Строительство не началось, так как здесь очень слабые грунты, которые не в состоянии выдержать крупного здания. Но что не смогли сделать царские архитекторы, сделали сталинские. Когда строили главное здание МГУ, то вырыли огромный котлован под фундамент, залили жидким азотом, потом поставили холодильные установки на то место, которое потом стало называться 3-м подвалом или этаж -3. Этой зоне был присвоен статус суперсекретной, так как в случае возможной диверсии и вывода из строя морозильников через неделю здание сплывет в Москва-реку. Заведовало 3-м подвалом 15 управление КГБ. Именно этот уровень МГУ соединяется с подземным городом в Раменках и станцией Метро-2".

Эту информацию, правда несколько измененную, я встречал и на других сайтах. Вообще, тема крайне интересная. Ну с жидким азотом все не так просто. При -192 Цельсия металл крошится как лед. Оборудование для таких установок должно стоить очень(!) дорого. И фраза "котлован заливался жидким азотом" представляется мне странной. Как это заливался, из бочки, что ли? Одним словом заявляю - все разговоры о замороженных мод МГУ грунтах полная ерунда.

Меня очень рассмешило то, что некая московская журналистка, которая без каких-либо ссылок на мой сайт позаимствовала материал из этого раздела для своих радиоопусов, преподнесла эту «утку» таким образом, что она прозвучала как чистая правда. Почему-то основной упор в передаче был сделан именно на пресловутые слухи о тайнах подземелий, которые в сокращенном переложении прозвучали полным бредом. Так вот: здание МГУ стоит на чрезвычайно плотных и абсолютно сухих грунтах. Поэтому, даже несмотря на крайне дождливое лето 1949 года, состояние необычно крутых откосов котлована было вполне удовлетворительным. Почвы были настолько плотными, что инженерами было принято решение о закладке фундаментов зданий химического и физического факультетов в замороженный грунт без его предварительного оттаивания.

Печатаю фрагмент из книги «Записки строителя» (А.Н.Комаровский М. 1972 г.)

"При выполнении земляных работ наиболее серьезную задачу представляла выемка котлована под главный корпус. Средняя глубина его составляла 14,5 м. Интересно отметить, что эта глубина определялась не только условиями основания коробчатого железобетонного фундамента на прочных грунтах, способного выдержать большое давление без существенных осадок (в данном случае весьма плотные и сухие глины и суглинки). Эту глубину также диктовало стремление расположить здание на слоях грунта, которые были бы обжаты бытовым давлением вышележащего грунта, равным примерно давлению, которое возникнет после строительства здания. Решение оказалось верным. Осадка центральной и наиболее нагруженной части главного корпуса к концу строительства составила от 43 до 72 мм, и с 1955 г. в целом осадка коробчатого фундамента почти полностью прекратилась.

Желая сократить объем земляных работ (в частности, обратную засыпку пазух) и, что еще важнее, площадь, занимаемую котлованом, мы, естественно, стремились к максимально возможной крутизне откосов котлована. Поскольку откосы котлована были сложены плотными и совершенно сухими породами без каких-либо выходов грунтовых вод, строители приняли необычное для котлованов подобной глубины решение: пройти его с откосами 1:0,5 (где 1 — высота, а 0.5 — заложение откоса). При этом откосы в целях быстрого отекания ливневых вод были тщательно спланированы вручную. Это решение вызвало ряд возражений. Недопустимы, мол, столь крутые откосы по условиям техники безопасности, будут оползни и т. д. Мы попросили известного в то время крупнейшего специалиста по основаниям, фундаментам и грунтоведению профессора Владислава Карловича Дмоховского на месте изучить этот вопрос и дать свое заключение. Вот выдержки из его заключения:

"11 мая 1949 г. мной на месте осмотрены котлован и его откосы. Одновременно я ознакомился со всеми исследовательскими и расчетно-проектными работами самого строительства по этому вопросу.

В результате такого освидетельствования я прихожу к следующему выводу.

Общее состояние откосов вполне безукоризненное в отношении их устойчивости; в окружающей их обстановке нет никаких данных, способных создать какие-либо нежелательные последствия. В силу этого я решительно не нахожу оснований предпринимать какие-либо мероприятия в отношении самих откосов, находящихся ныне в состоянии вполне гарантированной их устойчивости".

И все-таки, что же послужило основой для байки о "жидком азоте"? Действительно, при устройстве фундаментов высотных зданий инженерам приходилось иметь дело с водонасыщеными грунтами. Для разных зданий проблема отвода грунтовых вод решалась по-разному. Так при строительстве гостиницы на Комсомольской площади искусственное свайное основание впервые в строительной практике было осуществлено способом вибронабивки. С поверхности в грунт забивались большие металлические трубы, имевшие на конце чугунный наконечник. Когда труба доходила до прочного несущего грунта забивка прекращалась, в трубу вставлялся металлический каркас (в будущей свае он играл роль скелета) и труба сверху заполнялась пластичным бетоном. Потом труба захватывалась специальными приспособлениями, и копер уже не ударами а обратным встряхивающими рывками постепенно извлекал ее из грунта, оставляя в грунте набитую, но еще сырую, неотвердевшую железобетонную сваю. Пластичный бетон затвердевал через несколько дней и приобретал необходимую прочность.

Иначе были организованы работы по устройству основания под высотное здание на Дорогомиловской набережной. Рядом была река, фундамент предстояло заложить на глубину 10 метров ниже уровня грунтовых вод и обычной откачкой воды грунт все равно не удалось бы обезводить настолько, что бы котлован оставался сухим. И на строительной площадке был применен новый способ так называемого иглофильтрового водопонижения. Иглофильтр - это металлическая труба диаметром 2 дюйма и длинной полтора метра. Стенки трубы имеют множество круглых отверстий. Труба обматывается двумя защитными сетками - 3 мм и 0,3 мм. Внизу на инглофильтровую трубу навернут металлический наконечник - стакан с острозубчатым краем (фрезом), а внутри стакана помещен небольшой резиновый шарик. В грунт иглофильтр погружается гидравлическим способом: он подключается к водопроводу и вода, поступающая под давлением в трубу, отжимает шарик книзу и промывает скважину для погружения иглофильтра. Снабженный зубчатым фрезом иглофильтр легко погружается все глубже до тех пор пока на поверхности не останется оголовник трубы. В итоге строительная площадка получается как бы огороженной подземным трубчатым частоколом, расстояние между "кольями" которого не превышает одного метра. К оголовнику каждого иглофильтра присоединялось трубчатое колено, которое подключалось к водосборному коллектору - трубе диаметром 7-8 дюймов, соединенной с вакуум-насосом. При включении насоса резиновые шарики в стаканах иглофильтров подбрасываются вверх и как пробки затыкают нижний срез трубы. А вода, просачиваясь сначала через защитные фильтрующие сетки а потом через отверстия в стенках иглофильтров, перегоняется в водосборный коллектор и удаляется из осушаемого контура. После того, как была готова гидроизоляция всех подземных сооружений высотного здания, иглофильтры просто отключили.

Котлован огражден подземным частоколом иглофильтров, присоединенных к общему водосборному коллектору.

Охлаждающий контур для заморозки плывунных грунтов.

Однако самый уникальный способ устройства основания высотного здания был применен на Лермонтовской площади. По технической смелости и инженерному искусству мировая строительная практика не знала аналогичного примера. Под южной частью правого крыла здания было необходимо устроить два эскалаторных хода, которые бы обеспечивали второй выход из уже действующей станции метрополитена. При этом пол промежуточного поворотного вестибюля располагался на 16 метров ниже подошвы фундамента здания, его окружала толща водонасыщенных плывунных грунтов. Было принято решение заключить вестибюль в жесткий шестигранный "стакан", который одновременно будет играть роль фундамента правого крыла административной части здания. "Стакан" и лежащую на нем крышку с двумя консольными выступами под эскалаторные ходы необходимо было возводить не задерживая хода работ на высотной части здания. Учитывая жесткие сроки, а так же невозможность перекрытия движения по Каланчевской улице, было принято решение отказаться от раскрытия котлована с обычными для слабых грунтов откосами. Инженеры решили обратиться к способу проходки глубоких котлованов с искусственным замораживанием плывунных грунтов, таким образом использовать замороженный грунт в качестве материала, способного воспринять давление окружающего грунта а также гидростатическое давление грунтовых вод. Сложная конфигурация "стакана" определила внутренний диаметр замороженного массива в виде цилиндра со стенками толщиной 5,6 м. Для его создания были заложены 230 скважин средней длинной около 27 м. 110 скважин потребовались для замораживания грунта вокруг эскалаторных тоннелей. Еще 33 скважины были выполнены в качестве наблюдательных. Опущенные в скважины замораживающие колонки замкнули в два контура, оба контура были подключены к замораживающей станции с двумя аммиачными компрессорами. В трубах циркулировал рассол хлористого кальция, его температура колебалась от -20° С до -26° С.

Однако истинное чудо инженерного искусства заключалось даже не в этом, а в том, что конструкции высотного здания намеренно возводились с наклоном. Дело в том, что в результате пученья замороженного грунта край фундамента со стороны вестибюля должен был подниматься, в то время как другой его край под возрастающим давлением стальных и бетонных конструкций должен был давать осадку. Сложнейшие расчеты показали, что максимальное значение подъема фундамента высотной части составит 50 мм, а общий перекос с учетом последующих осадок по диагонали длинной в 51,2 м составит 70 мм. Если бы железобетонный каркас возводился строго вертикально то после оттаивания он занял бы положение с отклонением от вертикали примерно на 0,16 м.

Было принято беспрецедентное в практике строительства сооружений подобного рода решение - вести монтаж колонн центральной части здания с заданным контр-креном. Графиком производства работ активное замораживание было предусмотрено вести до 15 марта 1950 г. К этому дню максимальный подъем одного из углов фундамента действительно не превышал расчетного и составлял 48,7 мм. Но из-за отставания работ от графика режим замораживания пришлось поддерживать до 20 мая, что привело к подъему угла на 62 мм. Таким образом фактический перекос фундамента по диагонали составил 83 мм. Контрольные расчеты показали, что к перенапряжениям фундамента и элементов каркаса это не привело.

С наступлением осени процесс естественного оттаивания грунтов стал идти со скоростью меньше расчетной. Было принято решение усилить его интенсивность подачей в скважины рассола, подогретого до +70 градусов. Это позволило управлять процессом посадки фундамента в течении октября месяца. В дальнейшем процесс оттаивания шел естественным путем. Следуя за осадкой фундамента, каркас хоть и избавился от первоначального крена, зато получил наклон в противоположную сторону. Однако этот наклони не вышел за пределы допустимого.

Подробности этого уникального опыта в истории строительной практики можно найти в каталоге выставки, опубликованном в Москве в 2004 году к 100-летнему юбилею Алексея Николаевича Душкина, архитектора, построившего это здание. Они приводятся в статье И.Б.Каспэ "Выдающаяся победа в истории строительной техники". Автор стати пишет: "Каждый раз, поднимаясь на эскалаторе в сторону Каланчевской улицы мы должны вспоминать о том, что здесь в середине 20-го столетия была одержана одна из самых выдающихся побед в истории строительной техники".

Вернемся к обзору интернетских сплетен. Вот еще одна заметка с красноречивым названием "Московские тайны", которую я прочитал в одном из сетевых обозрений: "Здание МГУ уходит под землю на столько же, на сколько возвышается над ней. На разрезе в ежегоднике "Советская архитектура" за 1949 год, здание МГУ, в отличии от остальных высоток, изображено только выше уровня земли. Остальные высотные здания имеют только два-три этажа находящихся ниже уровня земли. А в подземельях МГУ по замыслам строителей должен был размещаться центр противоракетной обороны Москвы.

Все высотки были связаны системами радиорелейной и специальной телефонной связи, которая позволяла немедленно получать всю информацию о воздушном пространстве вокруг города. Информация сопоставлялась с данными самолетов слежения, дежурившими в воздухе.

Туда же, в "подземный МГУ", сообщались сведения из службы охраны государственных деятелей - о текущем местонахождении лидеров государства. Система не позволяла уверенно защитить всю столицу и в зависимости от полученной информации центр в МГУ принимал решения о тактике действий по противоракетной обороне".

Любопытная версия. Только тогда уж не "противоракетной", а противовоздушной. Здание МГУ проектировалось в конце 40-х годов и проблема защиты Москвы от ракетного удара тогда еще просто не стояла. В то время заряды могли быть доставлены к цели только с помощью тяжелой дальнобойной авиации, появление которой трудно было бы назвать внезапным. Однако полководцы всегда готовятся к прошедшей войне: в конце сороковых мало кто еще думал о том, что совсем скоро на вооружении вероятного противника появятся межконтинентальные баллистические ракеты, применение которых в корне изменит характер возможной третей мировой войны. И как только это произошло, штабы войск ПВО были немедленно выведены за пределы столицы, подальше от наиболее "привлекательных" для противника объектов, и спрятаны под землю. С виду это обычные городки, пятиэтажные блочные дома, скверики. Все это окружено рядами колючки, на въезде КПП, проверка документов. Там живут интересные люди, с ними мне случалось ездить в одной электричке. Они скромно одеваются и очень мало и негромко говорят. Оказавшись с ними лицом к лицу почему-то хочется встать.

Обычно, анализируя опыт строительства подземных объектов, которые, как правило, все являлись секретными, можно сказать, что на первый план выходила проблема охлаждения установленного под землей оборудования, защиты его от перегрева в условиях отсутствия вентиляции. Для времен войны наиболее эффективным решение такой проблемы было создание систем водяного охлаждения из нескольких контуров. Последний являлся проточным, первый - строго замкнутым, там циркулировал дистиллят. А для охлаждения контуров, если поблизости не было водоемов, наверху частенько строили "декоративные" фонтаны, незамерзающие зимой.

Вот маленькое дополнение Андрея Санина, одного из друзей "Виртуальной Фонотеки": В здании МГУ – 34 каменных этажа плюс шпиль. Я был на 34 этаже. Это галерея под куполом 33 этажа, который является залом заседаний. Туда ходит маленький лифт с 29 этажа, где находится Музей землеведения МГУ. В нем я, к сожалению, не был.

В зале заседаний я был один раз - моему бывшему начальнику там вручали премию Европейской Академии Наук для молодых ученых (по-моему, это так называлось). Вручал ее комитет, в который входили академики Фортов и Скулачев. Итак, этот круглый зал заседаний - это 32 этаж. 30 и 31 этажи - технические. 33 этаж - это галерея под куполом 32 этажа, а последний этаж, 34 соответственно - опять технический. Там находится вход в шпиль. Но выйти из лифта без ключа нельзя, поэтому дальше я ничего не знаю. Сколько точно этажей - надо вспоминать. По моему, все же 34. Я поездил туда-сюда на лифте, но кроме этажа, на который мне надо было, никуда не попал - везде стояли замки, обычные или кодовые.

Что внутри шпиля? Вышеупомянутый академик Скулачев говорил, кстати, об этом в своем выступлении, это я хорошо помню. Он сказал, что в Советское время помещение там принадлежало КГБ и использовалось для наружного наблюдения за перемещениями высокопоставленных лиц. Что там сейчас? Я не знаю и думаю, что достоверной информации об этом получить не удастся.

Я был на -3 этаже в ГЗ. Это бомбоубежище, раньше там был городской центр ГО, теперь многие помещения отданы под склады. Есть ли что-то ниже - не знаю, но, опять-таки, если и есть, то достоверной информации об этом нет".

А что же касается ежегодника "Советская архитектура", то там вообще писали очень много интересных вещей. И можете быть уверены - то, что здание МГУ было изображено без подвала еще не говорит о том, что этот подвал скрывал важные государственные тайны. Очень возможно, что в последний момент у издателей просто не оказалось подходящей картинки, где этот подвал был бы изображен. "Советская архитектура" - это, в общем, такая же книжка, как и все остальные, которые писались живыми людьми и ляпсусы в материалах, размещавшихся там, зависели от множества самых различных субъективных факторов. Вот, например, очень остроумная иллюстрация, этакий проблеск вольной творческой мысли, который я даже не знаю как прокомментировать. Просто не представляю, как она могла быть опубликована... Интересно, кем был автор этого рисунка?

Жилой дом на Котельнической набережной. Фрагмент эскиза. Пятикратное увеличение.

Объявление

Из истории московских высоток

Из истории московских высоток

Комментарий

Комментарий

Комментарий

Комментарий