Твитнуть
Летом 1909 года питерский публицист Петр Инфантьев посетил Соловецкие острова. В столицу из святых мест он возвращался через русскую глубинку: Архангельск, Котлас, Вятку, а далее по железной дороге. Во время путешествия вел путевые заметки, которые по возвращении в Санкт-Петербург подверг литературной обработке и опуб-ликовал в 1911 году в книге «Поездка на Белое море». Наиболее интересным является фрагмент, относящийся к путешествию на пароходе вверх по Северной Двине от Архангельска до Котласа и суточное ожидание поезда до Вятки.
Пароход «Великая княжна Елизавета Федоровна» довольно большой, типа волжских пароходов, но, несмот-ря на это, он был переполнен пассажирами. В третьем классе сидели, лежали, стояли всюду, где только было возможно: на скамейках, под скамейками, в проходах, на ларях, на кулях – словом, решительно негде было ступить шагу, не рискуя кому-либо отдавить руку или ногу. Мужчины, женщины, дети, старики, парни, девушки – все перемешались в одну общую кучу. Среди пассажиров было больше всего богомольцев, возвращавшихся из Соловков. В трюме для третьеклассных пассажиров я увидел то, что не подлежит никакому описанию. Прямо на голом грязном полу сидели, лежали в разнообразных позах сплошною массой полуголые тела людей, причем пол и возраст не разбирался: тут были и мужчины, и женщины, и дети. Духота и отвратительный запах от массы потных тел стояли невозможные. Даже со стен текло от этих испарений живых тел. Это был какой-то ад кромешный с мучающимися в нем грешниками...
Такое усиленное движение пассажиров появилось здесь всего два года тому назад, с проведением Пермь-Котласской железной дороги. Пароходов новых еще не понастроили, а существующие не успевали удовлетворять нужды пробудившегося пассажирского движения.
Наш пароход пришел в Котлас как раз после ухода пермского поезда. Мы по расписанию запоздали всего на какой-нибудь час, и вовсе не потому, что нас что-нибудь задержало, а просто потому, что капитану лично не было никакого интереса спешить ко времени.
А о том, что его пассажирам, едущим через Котлас в Пермь, придется целые сутки ждать поезда на вокзале, он, конечно, не забо-
тился.
Вокзал железной дороги находился всего в нескольких сотнях саженей от пристани. Здесь нам предстояло пробыть целые сутки в ожидании поезда.
В зале первого и второго классов, кроме нас двоих, почти никого нет. Ни книг, ни газет достать невозможно. Несмотря на такое бойкое место, здесь, на вокзале, нет даже книжного киоска. Мы от скуки то пьем чай, то спим, то наблюдаем. За буфетом стоит огромного рос-та детина-буфетчик в черном фраке и белой сорочке. Вот из зала третьего класса, где почему-то, несмотря на громадную толпу приезжающих с пароходами пассажиров, буфет открывают только перед самым приходом или уходом поездов, входит серый мужичок, снимает шапку и, не смея подойти близко к буфету, робко кладет пятак, но не на стойку, а на один из столов, стоящих в стороне от буфета. Затем он стоит и мнется с ноги на ногу на одном мес-те: его, видимо, смущает импозантная фигура буфетчика. Проходит пять минут, десять. Мне стало за него неловко, и я указываю ему головой, чтобы он шел ближе к буфетной стойке.
– Вам чего? – вежливо обращается к уставшему ждать мужичку великолепный буфетчик, наконец обратив на него свое внимание.
– Нам рюмку водочки бы…
– Пожалуйте сюда. Захар, налей! – приказывает он подручному мальчику.
Мужичок выпивает рюм-
ку, обтирает губы полой и, не смея притронуться к закуске, удаляется.
Отправляюсь бродить по берегу реки. День какой-то серый: то проглянет солнышко, то снова все небо задернет тучами и начнет моросить дождь.
Побродив бесцельно по окрестностям, возвращаюсь опять на вокзал. Но тут передо мной точно из-под земли вырастает какой-то туземец, оборванный, грязный. В рваном зипунишке, каком-то блинце на всклоченной голове и в лаптях, он, казалось, только что прибыл сейчас из самых глухих деб..
материал с сайта http://kotlaslib.aonb.ru/doc/Kotlas_v_1909.pdf
Пароход «Великая княжна Елизавета Федоровна» довольно большой, типа волжских пароходов, но, несмот-ря на это, он был переполнен пассажирами. В третьем классе сидели, лежали, стояли всюду, где только было возможно: на скамейках, под скамейками, в проходах, на ларях, на кулях – словом, решительно негде было ступить шагу, не рискуя кому-либо отдавить руку или ногу. Мужчины, женщины, дети, старики, парни, девушки – все перемешались в одну общую кучу. Среди пассажиров было больше всего богомольцев, возвращавшихся из Соловков. В трюме для третьеклассных пассажиров я увидел то, что не подлежит никакому описанию. Прямо на голом грязном полу сидели, лежали в разнообразных позах сплошною массой полуголые тела людей, причем пол и возраст не разбирался: тут были и мужчины, и женщины, и дети. Духота и отвратительный запах от массы потных тел стояли невозможные. Даже со стен текло от этих испарений живых тел. Это был какой-то ад кромешный с мучающимися в нем грешниками...
Такое усиленное движение пассажиров появилось здесь всего два года тому назад, с проведением Пермь-Котласской железной дороги. Пароходов новых еще не понастроили, а существующие не успевали удовлетворять нужды пробудившегося пассажирского движения.
Наш пароход пришел в Котлас как раз после ухода пермского поезда. Мы по расписанию запоздали всего на какой-нибудь час, и вовсе не потому, что нас что-нибудь задержало, а просто потому, что капитану лично не было никакого интереса спешить ко времени.
А о том, что его пассажирам, едущим через Котлас в Пермь, придется целые сутки ждать поезда на вокзале, он, конечно, не забо-
тился.
Вокзал железной дороги находился всего в нескольких сотнях саженей от пристани. Здесь нам предстояло пробыть целые сутки в ожидании поезда.
В зале первого и второго классов, кроме нас двоих, почти никого нет. Ни книг, ни газет достать невозможно. Несмотря на такое бойкое место, здесь, на вокзале, нет даже книжного киоска. Мы от скуки то пьем чай, то спим, то наблюдаем. За буфетом стоит огромного рос-та детина-буфетчик в черном фраке и белой сорочке. Вот из зала третьего класса, где почему-то, несмотря на громадную толпу приезжающих с пароходами пассажиров, буфет открывают только перед самым приходом или уходом поездов, входит серый мужичок, снимает шапку и, не смея подойти близко к буфету, робко кладет пятак, но не на стойку, а на один из столов, стоящих в стороне от буфета. Затем он стоит и мнется с ноги на ногу на одном мес-те: его, видимо, смущает импозантная фигура буфетчика. Проходит пять минут, десять. Мне стало за него неловко, и я указываю ему головой, чтобы он шел ближе к буфетной стойке.
– Вам чего? – вежливо обращается к уставшему ждать мужичку великолепный буфетчик, наконец обратив на него свое внимание.
– Нам рюмку водочки бы…
– Пожалуйте сюда. Захар, налей! – приказывает он подручному мальчику.
Мужичок выпивает рюм-
ку, обтирает губы полой и, не смея притронуться к закуске, удаляется.
Отправляюсь бродить по берегу реки. День какой-то серый: то проглянет солнышко, то снова все небо задернет тучами и начнет моросить дождь.
Побродив бесцельно по окрестностям, возвращаюсь опять на вокзал. Но тут передо мной точно из-под земли вырастает какой-то туземец, оборванный, грязный. В рваном зипунишке, каком-то блинце на всклоченной голове и в лаптях, он, казалось, только что прибыл сейчас из самых глухих деб..
материал с сайта http://kotlaslib.aonb.ru/doc/Kotlas_v_1909.pdf