Твитнуть
Дорогие друзья! По многочисленным просьбам трудящихся продолжаю прерванную некогда по нехватке времени традицию публикации занимательных материалов на водную и околоводную тематику, и начну с довольно интересной на мой взгляд темы, которая ещё, вроде, не обсуждалась широко на форуме. И тема эта - знаменитая яхта последнего русского императора - "Штандарт". Судно сложной и долгой судьбы, но самое главное - крайне разнообразной. Итак:
ДО
Яхта «Штандарт» водоизмещением 4500 тонн, построенная на датской верфи по заказу Николая II, была любимицей императора. Название яхты символично. Штандартом называется флаг главы государства, вывешиваемый над местом, где он пребывает. В Европе этот обычай возник в Средневековье. Он подчёркивал величие и могущество монархов. В конце XIX века - начале XX века штандарт, изготовленный из золотистого шёлка с изображением чёрного двуглавого орла и морских географических карт, подымался над яхтой Николая II, когда на ней находился император.
Яхта «Штандарт» отличалась большим комфортом, имела высокие мореходные качества и считалась лучшей во всём мире из подобного рода судов. Американский писатель Роберт Мэсс в своём историческом исследовании «Николай и Александра» пишет о ней: «Где бы ни швартовался 'Штандарт' — на Балтике или у крымских скал, — он был образцом морской элегантности. Размером с небольшой крейсер, оснащённый паровой машиной, работавшей на угле, он тем не менее был спроектирован как парусное судно. Его огромный бушприт, украшенный золотым вензелем на чёрном фоне, устремлённый вперед, точно выпущенная из лука стрела, как бы продолжал нос клипера. Над палубой возвышались три стройные, покрытые лаком мачты и две белые дымовые трубы. Над надраенными палубами были натянуты белые парусиновые тенты, затеняющие от солнца плетёные столы и стулья. Под верхней палубой располагались гостиные, салоны, кают-компании, обшитые красным деревом, с паркетным полом, хрустальными люстрами, канделябрами, бархатными портьерами. Помещения, предназначенные для царской семьи, были задрапированы ситцем. Помимо судовой церкви и просторных кают для императорской свиты на яхте имелись помещения для офицеров, механиков, котельных машинистов, палубной команды, буфетчиков, лакеев, горничных и целого взвода моряков гвардейского экипажа. Кроме того, на нижних палубах нашлось достаточно места для размещения духового оркестра и балалаечников».
Присутствие на «Штандарте» августейших особ было обозначено эскортом торпедных катеров. Некоторые из них могли находиться рядом с яхтой, другие медленно курсировали на горизонте.
Днем яхта величаво скользила между островами, щедро рассыпанными у берегов Финляндии, иногда углубляясь в величавые прибрежные заливы. Вечером она застывала на якорной стоянке в какой-нибудь безлюдной живописной бухте. Проснувшись утром, пассажиры «Штандарта» любовались переливающимися на воде мириадами солнечных бликов, жёлтым песком и красным гранитом, поросшим вечнозелёными соснами.
Из-за частых недомоганий императрица редко сходила на берег. Большую часть времени она проводила на палубе. С 1907 года фрейлина Анна Александровна Вырубова (урождённая Танеева] стала компаньонкой Александры Фёдоровны во время летних путешествий императрицы на яхте «Штандарт». В тёплые дни императрица и фрейлина грелись на солнце, музицировали, писали письма, любовались пейзажами. По вечерам, когда государь играл со своими адъютантами в бильярд или курил на палубе набитые им самим папиросы, Александра Фёдоровна и Вырубова читали друг другу вслух или шили при свете электрической лампы.
Обычно в хорошую погоду Николай II с дочерьми совершал долгие прогулки по финскому лесу. Государь часто отпускал сопровождающую охрану и гулял с детьми один. Девочки собирали букеты цветов, лесные ягоды, грибы, растущий на скалах мох, сверкающие волшебными искорками небольшие кусочки кварца. Счастливые, полные впечатлений путешественники возвращались на яхту к полуденному чаю, который пили с родителями на верхней палубе под марши, исполняемые духовым оркестром, и виртуозную игру балалаечников.
Вечером императорская яхта превращалась в колыбель. Её лёгкое покачивание на воде убаюкивало. И когда стюарды подавали в гостиную ужин, есть его порой было некому: императорская семья крепко спала.
На борту «Штандарта» Николай II не освобождал себя от официальных обязанностей. График ежегодного июньского двухнедельного отпуска на яхте император выстраивал следующим образом: два дня в неделю он работал, пять — отдыхал. Во время отдыха на яхту было запрещено подниматься министрам и высоким чинам тайной полиции. Особо важные донесения, документы и прессу на «Штандарт» ежедневно доставлял из Санкт-Петербурга курьерский катер.
В мемуарах Вырубовой подробно рассказано о многих событиях, происходивших на яхте «Штандарт». Когда дочери императора были маленькими, к каждой из них был прикреплён матрос-нянька, на языке моряков «Штандарта» — дядька, который следил, чтобы доверенный ему ребёнок, заигравшись, не упал за борт.
Шло время. Великие княжны подрастали и в конце концов получали родительское разрешение на самостоятельное купание в море. Тогда, чтобы не смущать «самостоятельных» великих княжон во время их водных процедур, каждый дядька находил на берегу возвышенность, с которой он в бинокль внимательно следил за резвившейся в море подопечной.
Молодёжь всегда старается как можно раньше утвердить свою самостоятельность. Чем старше становились великие княжны, тем более они тяготились своими дядьками. Объединяясь, княжны дразнили их и сообща устраивали разнообразные каверзы. Николай II не вмешивался в отношения дочерей с матросами-няньками. Но после завершения круиза все дядьки за свою нелёгкую деликатную работу получали от императора в подарок именные золотые часы.
Иногда, вспоминает Вырубова, «Штандарт» бросал якорь у богатых владений русской и финской знати. Владельцы, проснувшись, могли увидеть у дверей своего дома императора, вежливо спрашивающего разрешение поиграть на их кортах в теннис. Николай II был отличным теннисистом.
Жизнь на яхте текла беззаботно и непринуждённо. В записках начальника канцелярии Министерства Императорского двора Александра Александровича Мосолова «При дворе последнего Российского императора», изданных в 1993 году, читаем: «Сама государыня становилась общительной и весёлой, как только она ступала на палубу 'Штандарта'. Императрица участвовала в играх детей и подолгу разговаривала с офицерами. Офицеры эти, очевидно, занимали очень привилегированное положение. Часть их каждый день приглашалась к высочайшему столу. Государь и его семья нередко принимали со своей стороны приглашение на чай в кают-компании... Младшие офицеры 'Штандарта' мало-помалу присоединялись к играм великих княжон. Когда те выросли, игры превратились незаметно в целый ряд флиртов — конечно, вполне безобидных. Слово 'флирт' я употребляю не в том вульгарном смысле, который ему теперь дают; — офицеров 'Штандарта' лучше всего было сравнивать с пажами или рыцарями средневековья. Много раз эта молодежь потоком проносилась мимо меня, и никогда я не слышал ни одного слова, могущего вызвать нарекание. Во всяком случае эти офицеры были чудесно вышколены...» Хочется остановиться но трёх событиях, связанных с яхтой «Штандарт». О первом из них восторженно свидетельствует фрейлина Вырубова. Событие было незапланированным и произошло неожиданно. К стоящему на якоре «Штандарту» подплыла прежняя императорская яхта «Полярная звезда», принадлежащая покойному императору Александру III, с находящейся на ней вдовствующей императрицей Марией Фёдоровной. Бабушка соскучилась по внуку и внучкам и совершила своё морское путешествие, чтобы повидать их, попить с ними чайку и поиграть. «Помню, — вспоминает Вырубова, — вечером, проходя мимо двери цесаревича Алексея Николаевича, я увидела императрицу-мать, сидящую на его кроватке: она бережно чистила ему яблоко и они весело болтали».
Яхта «Штандарт» была одним из самых красивых кораблей своего времени, настоящим образцом морской элегантности. Под стать кораблю был и отборный экипаж: когда моряки выстраивались на парадную линейку на палубе судна, это было впечатляющее зрелище. Во время короткого отпуска на яхте император Николай II старался как можно больше времени проводить с детьми.
Император принимал на яхте высоких гостей и занимался государственными делами. А его детям «Штандарт» служил огромной игровой площадкой. Палубы яхты были настолько широки, что юные княжны катались по ним на роликовых коньках, в то время как приставленные к ним матросы-няньки следили, чтобы, заигравшись, дети не свслились в воду.
Плавание на «Штандарте» у берегов Финляндии в 1907 году едва не закончилось катастрофой. Вот описание этого события, сделанное Робертом Мэсси: «Яхта выходила узким проливом в открытое море. Пассажиры сидели на палубе. Внезапно с оглушительным треском яхта ударилась о подводную скалу. Опрокинулась посуда, упали стулья, попадали на палубу музыканты. Вода устремилась в трюм, 'Штандарт' накренился и стал оседать. Взвыли сирены, матросы стали спускать на воду шлюпки. В этот момент не оказалось трёхлетнего цесаревича, и оба родителя просто обезумели от горя. Оказалось, что матрос-нянька Деревенько при ударе 'Штандарта' о скалу схватил Алексея на руки и перенес его на нос яхты, считая вполне правильно, что с этой части судна ему будет легче спасать наследника при полной гибели яхты.
Николай II всё время находился у лееров, следя за спуском шлюпок. Он часто смотрел на часы, подсчитывая, на сколько дюймов в минуту опускается в воду 'Штандарт'. По его оценкам, оставалось 20 минут. Однако благодаря своим герметичным переборкам яхта не затонула. И позднее была отремонтирована».
О дальнейших событиях, связанных с катастрофой яхты, можно прочитать в воспоминаниях Мосолова: «После того как паника улеглась и пассажиры были спасены, возник вопрос об ответственности за происшествие. Виноватым, очевидно, мог быть только финн — лоцман, находившийся в момент инцидента на капитанском мостике. Бросились к картам: оказалось, что скала, на которую сел 'Штандарт', на картах не была обозначена. В этом случае ответственность за безопасность их величеств перекладывалась на находившегося на яхте флаг-капитана адмирала Нилова.
Поведение Нилова показалось императору странным. И он лично пошёл в его каюту. Войдя без стука, государь увидел, что Нилов рассматривает карту и держит в руке револьвер. Царь поспешил его успокоить, сказав ему, что избежать суда невозможно, но оправдательный приговор неизбежен, так как всё произошедшее является слепой игрой случая. Государь унёс револьвер Нилова...»
Иронично вспоминает о встречах представителей царской семьи с матросами яхты зимой, когда «Штандарт», как обычно, ремонтировался, сестра Николая II Ольга: «Во время представлений опер в Мариинском театре, особенно 'Аиды', матросов с царской яхты часто приглашали исполнять роли рабов и воинов. Было смешно видеть этих высоких мужчин стоящих неловко на сцене, одетых в шлемы и сандалии и показывающих свои голые волосатые ноги. Несмотря на неистовые сигналы режиссёра, они таращили глаза на царскую ложу, широко и весело улыбались нам».
Интерьер яхты был чрезвычайно комфортным, просторным и по-домашнему уютным. На время яхта становилась для императорской семьи домом, в котором весело проводили время за дружескими беседами, играми и танцами, в которых нередко участвовали и офицеры «Штандарта».
«Штандарт» не всегда выполнял роль яхты, предназначенной для отдыха царской семьи. Яхта часто была задействована в многочисленных дипломатических и представительских мероприятиях. Не было ни одного императора, короля или президента в Европе, который хотя бы единожды не ступал на его сверкающую чистотой полированную палубу.
В 1909 году на «Штандарте» Николай II совершил свой последний визит в Англию. Король Эдуард VII устроил в честь прибытия русского императора парад королевского флота. Когда британская королевская яхта «Виктория и Альберт» медленно проплывала мимо самой мощной по тем временам выстроенной в три линии армады броненосцев и дредноутов, на военных английских кораблях приспускались флаги, салютовали пушки, оркестры играли «Боже, царя храни!», «Боже, храни короля!». На палубе яхты «Виктория и Альберт», прижимая ладонь к козырьку в приветственном салюте, плечом к плечу стояли король Эдуард VII и русский гость в форме английского адмирала. Тысячи британских моряков приветствовали их громкими и дружными криками «ура».
Военно-морской парад закончился парусными гонками. «Паруса гоночных яхт, — писал британский журналист, — были красочно разбросаны на голубой воде залива и выглядели крыльями гигантских бабочек». В последний раз Николай II и кайзер встретились в июне 1912 года. Две императорские яхты, «Штандарт» и «Гогенцоллерн», встали на якорь борт о борт в тогда принадлежащем России порту Ревеле (теперь Таллине). 30 июня 1912 года в письме к матери Николай писал: «Император Вильгельм гостил три дня, и всё прошло вполне удачно. Он был чрезвычайно весел и приветлив... дал хорошие подарки детям и Алексею подарил много настольных игр... Он пригласил в последнее утро к себе на яхту на закуску с шампанским всех офицеров 'Штандарта'. Этот приём продолжался полтора часа, после чего он рассказал мне, что наши офицеры выпили 60 бутылок его шампанского».
Бело-золотая яхта кайзера «Гогенцоллерн» водоизмещением 4000 тонн была меньше «Штандарта», и кайзер открыто выражал свою зависть русскому императору. «Он говорил, — писал Николай II матери, — что был бы счастлив получить её в подарок...»
ПОСЛЕ
В 1917 году ее команда приняла участие сначала в Февральской, а затем и в Великой Октябрьской социалистической революции. На борту судна размещался центральный революционный орган моряков-балтийцев — Центробалт. В 1918 году «Штандарт» участвовал в историческом Ледовом походе и благополучно пришел в Кронштадт.
В 1935—1938 годах бывшую прогулочную яхту, называвшуюся после революции «18 марта», переделали в минный заградитель. При перестройке учли и опыт первой мировой войны, и стремительное развитие военной науки.
Корабль получил не только самые современные устройства для постановки 320 мин, но и мощную артиллерию — четыре 130-мм орудия главного калибра, семь 76,2-мм универсальных орудий, три 45-мм зенитные пушки и два спаренных пулемета. На минзаге были установлены новые паровые машины, обеспечивавшие скорость хода свыше 14 узлов и дальность плавания до 2300 миль.
Тактико-технические данные стали весьма внушительными: водоизмещение превысило 6189 т, длина 122,3 м, ширина 15,39 м и осадка 6,97 м, мощность 11 426 л. с.
Модернизация настолько изменила внешний и внутренний вид корабля, что в английском справочнике Джейна сказано: «Это совершенно новый корабль, не имеющий ничего общего с прогулочной царской яхтой... что явствует хотя бы из контуров и внешнего вида корабля». Англичане именовали минзаг минным крейсером. В 1938 году корабль, получивший название «Марти», стал флагманом соединения заграждения и траления Краснознаменного Балтийского флота. Надо сказать, экипаж минзага был подготовлен отменно, причем в короткий срок. И в этом немалая заслуга его командира капитана I ранга Н. И. Мещерского. Выходец из дворянской среды, потомок князей Мещерских, Николай Иосифович тем не менее верой и правдой служил социалистическому Отечеству. Высокообразованный офицер, искусный и отважный моряк, он неизменно следовал девизу прославленного русского флотоводца С. О. Макарова: «В море — дома!» Заградитель сутками не возвращался в базу, совершая переходы в шторм и штиль, ночью и днем.
О степени совершенства боевой подготовки экипажа свидетельствует такой случай. Как-то во время смотра завязали глаза трюмному машинисту Звереву и приказали найти клапан затопления артиллерийского погреба, находящегося на другом конце корабля. Инспектирующий не смог поспеть за Зверевым, хотя и двигался, естественно, с открытыми глазами, а когда догнал, увидел: стоит Зверев, положив руки на штурвал указанного клапана.
Именно благодаря такой подготовке в 1939 году корабль мастерски выполнил постановку мин у побережья Финляндии, за что получил благодарность Военного совета Балтийского флота. Вслед за этим экипаж минного заградителя добился первенства по флоту, завоевав переходящее Красное знамя Наркомата Военно-Морского Флота. Случилось это летом 1941 года...
ПЕРВЫЕ БОЕВЫЕ ПОХОДЫ
23 июня 1941 года, 0 часов 16 минут. Первые сутки войны. Приняв запас мин, заградитель вышел в свой первый боевой поход. В светлой балтийской ночи отчетливо виделись корабли сопровождения и следовавший в кильватер минзаг «Урал». Поодаль вырисовывался стройный силуэт конвоировавшего корабли крейсера «Максим Горький».
В 2 часа 32 минуты вошли в район, который согласно приказу должен был стать для врага непроходимым. Прозвучала команда: «Начать предварительное приготовление мин». Минеры заняли боевые посты. Люди работали сосредоточенно, молча. Каждый понимал: от его умения, сноровки, опыта зависит успех выполнения боевого задания. На корпусе первой мины старший краснофлотец Гридин старательно вывел слова: «Смерть Гитлеру!»
— Приготовиться к постановке! — разнеслась из репродукторов команда Мещерского.
Минеры открыли лац-порты, поставили скаты, проверили готовность механизмов и приборов.
Наконец раздалась команда:
— Начать постановку!
Взвыл ревун. Загудели моторы, приводящие в движение минные конвейеры, замелькали световые сигналы, указывающие борт, с которого надо сбрасывать мину. Сброшена первая мина, вторая... двадцатая. Люди работают четко, без суеты. И вот наконец последняя... Только теперь, когда напряжение спало, чувствуется огромная усталость.
Через два дня минзаг вновь вышел в море. Перед походом было получено донесение разведки: «Замечены вражеские подводные лодки».
Командир решает вести минзаг необычным путем. Он направляет его в проход, глубины которого настолько малы, что недоступны для скрытного движения подводных лодок. Путь этот труден и опасен. Даже в мирные дни, когда фарватер обозначен вехами, а маяки зажжены, большим кораблям запрещается ходить здесь. Но сейчас война.
Много часов кряду Н. И. Мещерский и штурман капитан-лейтенант К. М. Кононов не сходят с мостика, определяя путь по глубиномерам, по едва различимой в кромешной тьме кромке берега. Вскоре корабль вышел на глубокую воду и приступил к постановке мин. Но когда легли на обратный курс, раздался тревожный голос сигнальщика Федина: «Справа по борту перископ подводной лодки!»
Мещерский командует:
— Открыть огонь!
Ныряющие снаряды заставляют перископ скрыться с водной глади. Через несколько минут за кормой корабля, там, где только что были поставлены мины, раздался мощный взрыв. Море вздыбилось, выбросив на поверхность массу обломков.
— Константин Михайлович! — обратился Мещерский к штурману. — Запишите в вахтенном журнале. Широта... Долгота... Потоплена подводная лодка противника.
А через час сигнальщики усмотрели справа по курсу перископ другой фашистской субмарины. Открыв огонь, артиллеристы заставили ее уйти на глубину. Однако через полчаса перископ показался вновь, теперь уже с левого борта. Плотный артиллерийский огонь опять загнал лодку на глубину. Продолжать движение прежним курсом становилось опасно, и Мещерский принимает решение идти так близко от берега, как это только позволяет осадка. Предельно рискованное решение оказалось единственно правильным. К вечеру минзаг благополучно дошел до Таллина.
Так начинались боевые будни, требующие каждодневного напряжения всех сил, знаний, быстроты реакции, сообразительности и той отваги, которой всегда славились русские моряки-балтийцы.
В КРОНШТАДТСКОЙ ГАВАНИ
Это случилось 23 сентября 1941 года. В день самого большого налета фашистской авиации на Кронштадт. Пронзительно и тревожно звенели на кораблях колокола громкого боя. Под ногами уже не вздрагивала, а ходуном ходила палуба. Гавань казалась кипящей от разрывающей ее стали.
Несколько десятков самолетов кружатся среди массы белых облачков зенитных разрывов, один за другим пикируют на стоящие в гавани корабли. Вокруг то и дело взметаются перемешанные с илом столбы воды. Нередко они обрушиваются на палубу.
Комендор Шустин из своего орудия бил по выходящему в атаку фашистскому самолету. Осколком ему оторвало руку. Уцелевшей он схватил очередной снаряд и дослал его. Грянул выстрел. Попадание! Бомбардировщик неуклюже качнулся и рухнул в воду. И тут новый осколок впился в живот комендора. Подбежали санитары.
— Не надо, ребята, — отстранил их Шустин, — берите тех, кто лежит, а я дойду сам.
Все больше погибших. Выведены из строя расчеты еще двух орудий. Откуда-то сбоку, ревя моторами, заходит бомбардировщик. Еще секунда — и полутонная бомба разорвалась в нескольких метрах от форштевня. Нос вздыбился, громадный столб воды рухнул на палубу. Электричество погасло, но темноты в трюме не наступило. Это, проникая через множество пробоин в борту, по переборкам причудливо бегали отраженные от воды солнечные блики. Постепенно носовой отсек стал заполняться удушливым дымом. В шкиперской занялся пожар. А рядом артиллерийский погреб. Стоит температуре подняться выше критической, и боеприпасы взорвутся, корабль взлетит на воздух. Начальник носовой аварийной партии главный боцман Соколов не растерялся. Он шагнул к люку и исчез в черном провале. Там, задыхаясь от дыма, в кромешной тьме боцман на ощупь подключил к пожарной магистрали шланг и не дал огню распространиться дальше. Корабль был спасен.
СРЕДИ ВРАЖЕСКИХ МИН
— Мы умели отражать атаки самолетов, катеров, подлодок, умели плавать по счислению, не пользуясь навигационными ориентирами. Но мы не предполагали, что нам придется плавать по минным полям противника под обстрелом его батарей, — вспоминает Николай Иосифович Мещерский. А произошло это так...
Темной пасмурной ночью минзаг вышел на боевое задание. Приказ гласил: «Используя темное время суток, пройти незаметно мимо батарей противника и, возвращаясь обратно тем же путем, забросать фарватер минами»
Неотрывно всматривались в темноту сигнальщики. Комендоры замерли у орудий. Появившаяся из-за облаков луна внезапно осветила корабль, проскочить незаметно не удалось. С берега загремели выстрелы — это открыла огонь вражеская батарея. Мины уже окончательно приготовлены к постановке. Сейчас корабль представлял собой громадный пороховой погреб, способный взорваться от первого попавшего в него снаряда. Маневрировать невозможно. Кругом мели и минные поля.
— Алексей Афанасьевич, — обратился Мещерский к комиссару корабля Ковалю. — Надо мины ставить сейчас же, иначе быть беде, да и задачу не выполнить.
— А как же с возвращением? — спросил тот, пристально посмотрев на Мещерского.
— Обратно пойдем по их минным полям. Риск громадный, но шанс выжить есть.
Коваль молча кивнул.
— Приступить к постановке! — разнеслась команда по кораблю.
Минеры выдернули чеки из первых двух. Началась постановка. Вражеской батарее удалось захватить корабль в вилку, снаряды ложились со всех сторон. Но прямых попаданий пока не было.
Минзаг шел вперед, закрывая за собой путь для врага и для себя. Все — от матроса до командира — сознавали, что это значит, но думали лишь об одном — выполнить свой долг так, как велит присяга.
Наконец вырвались из зоны обстрела. Приказ выполнен. Штурман Кононов рассчитал кратчайший путь выхода на чистую воду, и корабль, имея перед собой три базовых тральщика БТЩ, двинулся в обратный путь. Прошла минута, другая — и вдруг раздался взрыв, затем второй: оба полутрала перебиты и БТЩ вышел из строя. Еще два взрыва, и второй тральщик потерял оба полутрала. У самого борта, покачиваясь на волках, проплыло несколько зловещих черных шаров. Шли минуты. Каждая казалась вечностью. Снова взрыв, уже в трале третьего БТЩ. Целым остался только один полутрал. С его помощью и удалось благополучно вывести минзаг на чистую воду. На борту облегченно вздохнули.
Забрезжил рассвет, скоро Кронштадт, вдруг предрассветную тишину прорезал знакомый свист — впереди по курсу корабля взметнулся столб воды. Через несколько секунд такой же столб встал за кормой: по кораблю открыла огонь еще одна вражеская батарея. Но теперь он уже мог маневрировать, уклоняться. Сорок минут шли зигзагами, сорок кинут вокруг него бурлила вода от всплесков падающих снарядов. И вот Кронштадт, испытаниям страшной ночи пришел конец.
ПОХОД НА ХАНКО
В первых числах ноября минный заградитель в составе отряда под командованием вице-адмирала В. П. Дрозда участвовал в походе на Ханко для эвакуации его героических защитников. 240 миль до полуострова корабли должны были пройти по вражеским минным полям, вблизи неприятельских дальнобойных береговых батарей.
В 2 часа 20 минут 2 ноября 1941 года в параване раздался оглушительный взрыв мины. Огромный черный столб воды взметнулся у борта. Стальная громада корабля содрогнулась и накренилась. Погасло освещение. Послышался Стук падающих предметов и звон бьющегося стекла. На ходовом мостике лопнула ось штурвала, рулевой повалился вместе со штурвалом на палубу мостика. Но уже через несколько секунд он докладывал:
— Перешел на управление рулем из боевой рубки. Уклонились с курса на семь градусов.
— Ложитесь на прежний курс! — скомандовал Мещерский и подумал: «Когда же ты поспел?»
Казалось, жизнь замерла, но только на мгновение. Пошли доклады с боевых постов и запросы с мостика. Выяснилось — повреждений много, но продолжать поход корабль может.
От взрыва прогнулся шток цилиндра высокого давления. Перестала поступать смазка, шток начал перегреваться. Что делать? Выйдет из строя паровая машина, потеряют ход. На минном поле это означает смертельную опасность. Конечно, выход есть — подавать смазку вручную. Но это сопряжено с огромным риском. При температуре под 60°, среди двигающихся рычагов, над вращающимися мотылями необходимо пристроить человека с масленкой в руках. Одно неосторожное движение — и смельчака разорвет на куски.
Нелегкое испытание пришлось на долю машиниста Костылевского. Отважный матрос выполнил задание с честью. Чего не сделает моряк ради спасения корабля!
На Ханко отряд прибыл с рассветом, С помощью буксира корабль вошел в гавань и встал у стенки под погрузку.
За день на его борт было принято 2029 бойцов, 60 орудий, 11 минометов, снаряды и продовольствие. И кроме того, сверх нормы еще около 800 т груза. Неисправная машина и без того осложняла обратный многотрудный переход. Но иначе нельзя. Капитан I ранга Мещерский, бледный от бессонных ночей, но, как всегда, деятельный, лично следил за работами, проверяя, хорошо ли размещены бойцы и грузы. А вечером отряд кораблей взял курс на Кронштадт.
Через двое суток, когда поднялся предрассветный туман, вахтенный увидел на горизонте поднимающийся из воды купол кронштадтского собора. Затем показались очертания старинных фортов и белые тонкие полоски маяков. И эти испытания остались позади.
ПОД ГВАРДЕЙСКИМ СТЯГОМ
— Сектор номер три, высота четыреста метров, — самолеты противника, — доложил наблюдатель-зенитчик.
Колокола громкого боя разнесли по кораблю сигнал боевой тревоги.
С разных направлений, группами, то с горизонтального полета, то пикируя, бросились в атаку вражеские стервятники. Расчет фашистов был ясен: пока не сошел лед и корабли лишены возможности двигаться, потопить их. Но стена зенитного огня кораблей и береговых батарей оказалась несокрушимой. Гитлеровцы не считаются с потерями. Атаки следуют одна за другой. Стволы орудий и пулеметов раскалены. На палубе громоздятся сотни гильз.
В самый разгар боя корабль облетает переданная по радио весть о присвоении экипажу минного заградителя гвардейского звания. Этот нелегкий день стал праздничным.
С утра 5 апреля начали приходить поздравления: от наркома Военно-Морского Флота, от командующего и Военного совета Краснознаменного Балтийского флота, от минзаговцев, воевавших на сухопутье, с бронепоезда «Балтиец», от защитников Ханко, от заводов...
Много еще славных страниц вписал до конца войны в боевую летопись балтийцев гвардейский минный заградитель.
В послевоенный период корабль, переименованный в «Оку», продолжал находиться в строю. Он числился в составе ВМФ СССР до конца 50-х годов, а завершил свой путь в качестве плавучей мишени.
Источники:
- www.moranyachts.ru
- журнал "Моделист-конструктор"
ДО
Яхта «Штандарт» водоизмещением 4500 тонн, построенная на датской верфи по заказу Николая II, была любимицей императора. Название яхты символично. Штандартом называется флаг главы государства, вывешиваемый над местом, где он пребывает. В Европе этот обычай возник в Средневековье. Он подчёркивал величие и могущество монархов. В конце XIX века - начале XX века штандарт, изготовленный из золотистого шёлка с изображением чёрного двуглавого орла и морских географических карт, подымался над яхтой Николая II, когда на ней находился император.
Яхта «Штандарт» отличалась большим комфортом, имела высокие мореходные качества и считалась лучшей во всём мире из подобного рода судов. Американский писатель Роберт Мэсс в своём историческом исследовании «Николай и Александра» пишет о ней: «Где бы ни швартовался 'Штандарт' — на Балтике или у крымских скал, — он был образцом морской элегантности. Размером с небольшой крейсер, оснащённый паровой машиной, работавшей на угле, он тем не менее был спроектирован как парусное судно. Его огромный бушприт, украшенный золотым вензелем на чёрном фоне, устремлённый вперед, точно выпущенная из лука стрела, как бы продолжал нос клипера. Над палубой возвышались три стройные, покрытые лаком мачты и две белые дымовые трубы. Над надраенными палубами были натянуты белые парусиновые тенты, затеняющие от солнца плетёные столы и стулья. Под верхней палубой располагались гостиные, салоны, кают-компании, обшитые красным деревом, с паркетным полом, хрустальными люстрами, канделябрами, бархатными портьерами. Помещения, предназначенные для царской семьи, были задрапированы ситцем. Помимо судовой церкви и просторных кают для императорской свиты на яхте имелись помещения для офицеров, механиков, котельных машинистов, палубной команды, буфетчиков, лакеев, горничных и целого взвода моряков гвардейского экипажа. Кроме того, на нижних палубах нашлось достаточно места для размещения духового оркестра и балалаечников».
Присутствие на «Штандарте» августейших особ было обозначено эскортом торпедных катеров. Некоторые из них могли находиться рядом с яхтой, другие медленно курсировали на горизонте.
Днем яхта величаво скользила между островами, щедро рассыпанными у берегов Финляндии, иногда углубляясь в величавые прибрежные заливы. Вечером она застывала на якорной стоянке в какой-нибудь безлюдной живописной бухте. Проснувшись утром, пассажиры «Штандарта» любовались переливающимися на воде мириадами солнечных бликов, жёлтым песком и красным гранитом, поросшим вечнозелёными соснами.
Из-за частых недомоганий императрица редко сходила на берег. Большую часть времени она проводила на палубе. С 1907 года фрейлина Анна Александровна Вырубова (урождённая Танеева] стала компаньонкой Александры Фёдоровны во время летних путешествий императрицы на яхте «Штандарт». В тёплые дни императрица и фрейлина грелись на солнце, музицировали, писали письма, любовались пейзажами. По вечерам, когда государь играл со своими адъютантами в бильярд или курил на палубе набитые им самим папиросы, Александра Фёдоровна и Вырубова читали друг другу вслух или шили при свете электрической лампы.
Обычно в хорошую погоду Николай II с дочерьми совершал долгие прогулки по финскому лесу. Государь часто отпускал сопровождающую охрану и гулял с детьми один. Девочки собирали букеты цветов, лесные ягоды, грибы, растущий на скалах мох, сверкающие волшебными искорками небольшие кусочки кварца. Счастливые, полные впечатлений путешественники возвращались на яхту к полуденному чаю, который пили с родителями на верхней палубе под марши, исполняемые духовым оркестром, и виртуозную игру балалаечников.
Вечером императорская яхта превращалась в колыбель. Её лёгкое покачивание на воде убаюкивало. И когда стюарды подавали в гостиную ужин, есть его порой было некому: императорская семья крепко спала.
На борту «Штандарта» Николай II не освобождал себя от официальных обязанностей. График ежегодного июньского двухнедельного отпуска на яхте император выстраивал следующим образом: два дня в неделю он работал, пять — отдыхал. Во время отдыха на яхту было запрещено подниматься министрам и высоким чинам тайной полиции. Особо важные донесения, документы и прессу на «Штандарт» ежедневно доставлял из Санкт-Петербурга курьерский катер.
В мемуарах Вырубовой подробно рассказано о многих событиях, происходивших на яхте «Штандарт». Когда дочери императора были маленькими, к каждой из них был прикреплён матрос-нянька, на языке моряков «Штандарта» — дядька, который следил, чтобы доверенный ему ребёнок, заигравшись, не упал за борт.
Шло время. Великие княжны подрастали и в конце концов получали родительское разрешение на самостоятельное купание в море. Тогда, чтобы не смущать «самостоятельных» великих княжон во время их водных процедур, каждый дядька находил на берегу возвышенность, с которой он в бинокль внимательно следил за резвившейся в море подопечной.
Молодёжь всегда старается как можно раньше утвердить свою самостоятельность. Чем старше становились великие княжны, тем более они тяготились своими дядьками. Объединяясь, княжны дразнили их и сообща устраивали разнообразные каверзы. Николай II не вмешивался в отношения дочерей с матросами-няньками. Но после завершения круиза все дядьки за свою нелёгкую деликатную работу получали от императора в подарок именные золотые часы.
Иногда, вспоминает Вырубова, «Штандарт» бросал якорь у богатых владений русской и финской знати. Владельцы, проснувшись, могли увидеть у дверей своего дома императора, вежливо спрашивающего разрешение поиграть на их кортах в теннис. Николай II был отличным теннисистом.
Жизнь на яхте текла беззаботно и непринуждённо. В записках начальника канцелярии Министерства Императорского двора Александра Александровича Мосолова «При дворе последнего Российского императора», изданных в 1993 году, читаем: «Сама государыня становилась общительной и весёлой, как только она ступала на палубу 'Штандарта'. Императрица участвовала в играх детей и подолгу разговаривала с офицерами. Офицеры эти, очевидно, занимали очень привилегированное положение. Часть их каждый день приглашалась к высочайшему столу. Государь и его семья нередко принимали со своей стороны приглашение на чай в кают-компании... Младшие офицеры 'Штандарта' мало-помалу присоединялись к играм великих княжон. Когда те выросли, игры превратились незаметно в целый ряд флиртов — конечно, вполне безобидных. Слово 'флирт' я употребляю не в том вульгарном смысле, который ему теперь дают; — офицеров 'Штандарта' лучше всего было сравнивать с пажами или рыцарями средневековья. Много раз эта молодежь потоком проносилась мимо меня, и никогда я не слышал ни одного слова, могущего вызвать нарекание. Во всяком случае эти офицеры были чудесно вышколены...» Хочется остановиться но трёх событиях, связанных с яхтой «Штандарт». О первом из них восторженно свидетельствует фрейлина Вырубова. Событие было незапланированным и произошло неожиданно. К стоящему на якоре «Штандарту» подплыла прежняя императорская яхта «Полярная звезда», принадлежащая покойному императору Александру III, с находящейся на ней вдовствующей императрицей Марией Фёдоровной. Бабушка соскучилась по внуку и внучкам и совершила своё морское путешествие, чтобы повидать их, попить с ними чайку и поиграть. «Помню, — вспоминает Вырубова, — вечером, проходя мимо двери цесаревича Алексея Николаевича, я увидела императрицу-мать, сидящую на его кроватке: она бережно чистила ему яблоко и они весело болтали».
Яхта «Штандарт» была одним из самых красивых кораблей своего времени, настоящим образцом морской элегантности. Под стать кораблю был и отборный экипаж: когда моряки выстраивались на парадную линейку на палубе судна, это было впечатляющее зрелище. Во время короткого отпуска на яхте император Николай II старался как можно больше времени проводить с детьми.
Император принимал на яхте высоких гостей и занимался государственными делами. А его детям «Штандарт» служил огромной игровой площадкой. Палубы яхты были настолько широки, что юные княжны катались по ним на роликовых коньках, в то время как приставленные к ним матросы-няньки следили, чтобы, заигравшись, дети не свслились в воду.
Плавание на «Штандарте» у берегов Финляндии в 1907 году едва не закончилось катастрофой. Вот описание этого события, сделанное Робертом Мэсси: «Яхта выходила узким проливом в открытое море. Пассажиры сидели на палубе. Внезапно с оглушительным треском яхта ударилась о подводную скалу. Опрокинулась посуда, упали стулья, попадали на палубу музыканты. Вода устремилась в трюм, 'Штандарт' накренился и стал оседать. Взвыли сирены, матросы стали спускать на воду шлюпки. В этот момент не оказалось трёхлетнего цесаревича, и оба родителя просто обезумели от горя. Оказалось, что матрос-нянька Деревенько при ударе 'Штандарта' о скалу схватил Алексея на руки и перенес его на нос яхты, считая вполне правильно, что с этой части судна ему будет легче спасать наследника при полной гибели яхты.
Николай II всё время находился у лееров, следя за спуском шлюпок. Он часто смотрел на часы, подсчитывая, на сколько дюймов в минуту опускается в воду 'Штандарт'. По его оценкам, оставалось 20 минут. Однако благодаря своим герметичным переборкам яхта не затонула. И позднее была отремонтирована».
О дальнейших событиях, связанных с катастрофой яхты, можно прочитать в воспоминаниях Мосолова: «После того как паника улеглась и пассажиры были спасены, возник вопрос об ответственности за происшествие. Виноватым, очевидно, мог быть только финн — лоцман, находившийся в момент инцидента на капитанском мостике. Бросились к картам: оказалось, что скала, на которую сел 'Штандарт', на картах не была обозначена. В этом случае ответственность за безопасность их величеств перекладывалась на находившегося на яхте флаг-капитана адмирала Нилова.
Поведение Нилова показалось императору странным. И он лично пошёл в его каюту. Войдя без стука, государь увидел, что Нилов рассматривает карту и держит в руке револьвер. Царь поспешил его успокоить, сказав ему, что избежать суда невозможно, но оправдательный приговор неизбежен, так как всё произошедшее является слепой игрой случая. Государь унёс револьвер Нилова...»
Иронично вспоминает о встречах представителей царской семьи с матросами яхты зимой, когда «Штандарт», как обычно, ремонтировался, сестра Николая II Ольга: «Во время представлений опер в Мариинском театре, особенно 'Аиды', матросов с царской яхты часто приглашали исполнять роли рабов и воинов. Было смешно видеть этих высоких мужчин стоящих неловко на сцене, одетых в шлемы и сандалии и показывающих свои голые волосатые ноги. Несмотря на неистовые сигналы режиссёра, они таращили глаза на царскую ложу, широко и весело улыбались нам».
Интерьер яхты был чрезвычайно комфортным, просторным и по-домашнему уютным. На время яхта становилась для императорской семьи домом, в котором весело проводили время за дружескими беседами, играми и танцами, в которых нередко участвовали и офицеры «Штандарта».
«Штандарт» не всегда выполнял роль яхты, предназначенной для отдыха царской семьи. Яхта часто была задействована в многочисленных дипломатических и представительских мероприятиях. Не было ни одного императора, короля или президента в Европе, который хотя бы единожды не ступал на его сверкающую чистотой полированную палубу.
В 1909 году на «Штандарте» Николай II совершил свой последний визит в Англию. Король Эдуард VII устроил в честь прибытия русского императора парад королевского флота. Когда британская королевская яхта «Виктория и Альберт» медленно проплывала мимо самой мощной по тем временам выстроенной в три линии армады броненосцев и дредноутов, на военных английских кораблях приспускались флаги, салютовали пушки, оркестры играли «Боже, царя храни!», «Боже, храни короля!». На палубе яхты «Виктория и Альберт», прижимая ладонь к козырьку в приветственном салюте, плечом к плечу стояли король Эдуард VII и русский гость в форме английского адмирала. Тысячи британских моряков приветствовали их громкими и дружными криками «ура».
Военно-морской парад закончился парусными гонками. «Паруса гоночных яхт, — писал британский журналист, — были красочно разбросаны на голубой воде залива и выглядели крыльями гигантских бабочек». В последний раз Николай II и кайзер встретились в июне 1912 года. Две императорские яхты, «Штандарт» и «Гогенцоллерн», встали на якорь борт о борт в тогда принадлежащем России порту Ревеле (теперь Таллине). 30 июня 1912 года в письме к матери Николай писал: «Император Вильгельм гостил три дня, и всё прошло вполне удачно. Он был чрезвычайно весел и приветлив... дал хорошие подарки детям и Алексею подарил много настольных игр... Он пригласил в последнее утро к себе на яхту на закуску с шампанским всех офицеров 'Штандарта'. Этот приём продолжался полтора часа, после чего он рассказал мне, что наши офицеры выпили 60 бутылок его шампанского».
Бело-золотая яхта кайзера «Гогенцоллерн» водоизмещением 4000 тонн была меньше «Штандарта», и кайзер открыто выражал свою зависть русскому императору. «Он говорил, — писал Николай II матери, — что был бы счастлив получить её в подарок...»
ПОСЛЕ
В 1917 году ее команда приняла участие сначала в Февральской, а затем и в Великой Октябрьской социалистической революции. На борту судна размещался центральный революционный орган моряков-балтийцев — Центробалт. В 1918 году «Штандарт» участвовал в историческом Ледовом походе и благополучно пришел в Кронштадт.
В 1935—1938 годах бывшую прогулочную яхту, называвшуюся после революции «18 марта», переделали в минный заградитель. При перестройке учли и опыт первой мировой войны, и стремительное развитие военной науки.
Корабль получил не только самые современные устройства для постановки 320 мин, но и мощную артиллерию — четыре 130-мм орудия главного калибра, семь 76,2-мм универсальных орудий, три 45-мм зенитные пушки и два спаренных пулемета. На минзаге были установлены новые паровые машины, обеспечивавшие скорость хода свыше 14 узлов и дальность плавания до 2300 миль.
Тактико-технические данные стали весьма внушительными: водоизмещение превысило 6189 т, длина 122,3 м, ширина 15,39 м и осадка 6,97 м, мощность 11 426 л. с.
Модернизация настолько изменила внешний и внутренний вид корабля, что в английском справочнике Джейна сказано: «Это совершенно новый корабль, не имеющий ничего общего с прогулочной царской яхтой... что явствует хотя бы из контуров и внешнего вида корабля». Англичане именовали минзаг минным крейсером. В 1938 году корабль, получивший название «Марти», стал флагманом соединения заграждения и траления Краснознаменного Балтийского флота. Надо сказать, экипаж минзага был подготовлен отменно, причем в короткий срок. И в этом немалая заслуга его командира капитана I ранга Н. И. Мещерского. Выходец из дворянской среды, потомок князей Мещерских, Николай Иосифович тем не менее верой и правдой служил социалистическому Отечеству. Высокообразованный офицер, искусный и отважный моряк, он неизменно следовал девизу прославленного русского флотоводца С. О. Макарова: «В море — дома!» Заградитель сутками не возвращался в базу, совершая переходы в шторм и штиль, ночью и днем.
О степени совершенства боевой подготовки экипажа свидетельствует такой случай. Как-то во время смотра завязали глаза трюмному машинисту Звереву и приказали найти клапан затопления артиллерийского погреба, находящегося на другом конце корабля. Инспектирующий не смог поспеть за Зверевым, хотя и двигался, естественно, с открытыми глазами, а когда догнал, увидел: стоит Зверев, положив руки на штурвал указанного клапана.
Именно благодаря такой подготовке в 1939 году корабль мастерски выполнил постановку мин у побережья Финляндии, за что получил благодарность Военного совета Балтийского флота. Вслед за этим экипаж минного заградителя добился первенства по флоту, завоевав переходящее Красное знамя Наркомата Военно-Морского Флота. Случилось это летом 1941 года...
ПЕРВЫЕ БОЕВЫЕ ПОХОДЫ
23 июня 1941 года, 0 часов 16 минут. Первые сутки войны. Приняв запас мин, заградитель вышел в свой первый боевой поход. В светлой балтийской ночи отчетливо виделись корабли сопровождения и следовавший в кильватер минзаг «Урал». Поодаль вырисовывался стройный силуэт конвоировавшего корабли крейсера «Максим Горький».
В 2 часа 32 минуты вошли в район, который согласно приказу должен был стать для врага непроходимым. Прозвучала команда: «Начать предварительное приготовление мин». Минеры заняли боевые посты. Люди работали сосредоточенно, молча. Каждый понимал: от его умения, сноровки, опыта зависит успех выполнения боевого задания. На корпусе первой мины старший краснофлотец Гридин старательно вывел слова: «Смерть Гитлеру!»
— Приготовиться к постановке! — разнеслась из репродукторов команда Мещерского.
Минеры открыли лац-порты, поставили скаты, проверили готовность механизмов и приборов.
Наконец раздалась команда:
— Начать постановку!
Взвыл ревун. Загудели моторы, приводящие в движение минные конвейеры, замелькали световые сигналы, указывающие борт, с которого надо сбрасывать мину. Сброшена первая мина, вторая... двадцатая. Люди работают четко, без суеты. И вот наконец последняя... Только теперь, когда напряжение спало, чувствуется огромная усталость.
Через два дня минзаг вновь вышел в море. Перед походом было получено донесение разведки: «Замечены вражеские подводные лодки».
Командир решает вести минзаг необычным путем. Он направляет его в проход, глубины которого настолько малы, что недоступны для скрытного движения подводных лодок. Путь этот труден и опасен. Даже в мирные дни, когда фарватер обозначен вехами, а маяки зажжены, большим кораблям запрещается ходить здесь. Но сейчас война.
Много часов кряду Н. И. Мещерский и штурман капитан-лейтенант К. М. Кононов не сходят с мостика, определяя путь по глубиномерам, по едва различимой в кромешной тьме кромке берега. Вскоре корабль вышел на глубокую воду и приступил к постановке мин. Но когда легли на обратный курс, раздался тревожный голос сигнальщика Федина: «Справа по борту перископ подводной лодки!»
Мещерский командует:
— Открыть огонь!
Ныряющие снаряды заставляют перископ скрыться с водной глади. Через несколько минут за кормой корабля, там, где только что были поставлены мины, раздался мощный взрыв. Море вздыбилось, выбросив на поверхность массу обломков.
— Константин Михайлович! — обратился Мещерский к штурману. — Запишите в вахтенном журнале. Широта... Долгота... Потоплена подводная лодка противника.
А через час сигнальщики усмотрели справа по курсу перископ другой фашистской субмарины. Открыв огонь, артиллеристы заставили ее уйти на глубину. Однако через полчаса перископ показался вновь, теперь уже с левого борта. Плотный артиллерийский огонь опять загнал лодку на глубину. Продолжать движение прежним курсом становилось опасно, и Мещерский принимает решение идти так близко от берега, как это только позволяет осадка. Предельно рискованное решение оказалось единственно правильным. К вечеру минзаг благополучно дошел до Таллина.
Так начинались боевые будни, требующие каждодневного напряжения всех сил, знаний, быстроты реакции, сообразительности и той отваги, которой всегда славились русские моряки-балтийцы.
В КРОНШТАДТСКОЙ ГАВАНИ
Это случилось 23 сентября 1941 года. В день самого большого налета фашистской авиации на Кронштадт. Пронзительно и тревожно звенели на кораблях колокола громкого боя. Под ногами уже не вздрагивала, а ходуном ходила палуба. Гавань казалась кипящей от разрывающей ее стали.
Несколько десятков самолетов кружатся среди массы белых облачков зенитных разрывов, один за другим пикируют на стоящие в гавани корабли. Вокруг то и дело взметаются перемешанные с илом столбы воды. Нередко они обрушиваются на палубу.
Комендор Шустин из своего орудия бил по выходящему в атаку фашистскому самолету. Осколком ему оторвало руку. Уцелевшей он схватил очередной снаряд и дослал его. Грянул выстрел. Попадание! Бомбардировщик неуклюже качнулся и рухнул в воду. И тут новый осколок впился в живот комендора. Подбежали санитары.
— Не надо, ребята, — отстранил их Шустин, — берите тех, кто лежит, а я дойду сам.
Все больше погибших. Выведены из строя расчеты еще двух орудий. Откуда-то сбоку, ревя моторами, заходит бомбардировщик. Еще секунда — и полутонная бомба разорвалась в нескольких метрах от форштевня. Нос вздыбился, громадный столб воды рухнул на палубу. Электричество погасло, но темноты в трюме не наступило. Это, проникая через множество пробоин в борту, по переборкам причудливо бегали отраженные от воды солнечные блики. Постепенно носовой отсек стал заполняться удушливым дымом. В шкиперской занялся пожар. А рядом артиллерийский погреб. Стоит температуре подняться выше критической, и боеприпасы взорвутся, корабль взлетит на воздух. Начальник носовой аварийной партии главный боцман Соколов не растерялся. Он шагнул к люку и исчез в черном провале. Там, задыхаясь от дыма, в кромешной тьме боцман на ощупь подключил к пожарной магистрали шланг и не дал огню распространиться дальше. Корабль был спасен.
СРЕДИ ВРАЖЕСКИХ МИН
— Мы умели отражать атаки самолетов, катеров, подлодок, умели плавать по счислению, не пользуясь навигационными ориентирами. Но мы не предполагали, что нам придется плавать по минным полям противника под обстрелом его батарей, — вспоминает Николай Иосифович Мещерский. А произошло это так...
Темной пасмурной ночью минзаг вышел на боевое задание. Приказ гласил: «Используя темное время суток, пройти незаметно мимо батарей противника и, возвращаясь обратно тем же путем, забросать фарватер минами»
Неотрывно всматривались в темноту сигнальщики. Комендоры замерли у орудий. Появившаяся из-за облаков луна внезапно осветила корабль, проскочить незаметно не удалось. С берега загремели выстрелы — это открыла огонь вражеская батарея. Мины уже окончательно приготовлены к постановке. Сейчас корабль представлял собой громадный пороховой погреб, способный взорваться от первого попавшего в него снаряда. Маневрировать невозможно. Кругом мели и минные поля.
— Алексей Афанасьевич, — обратился Мещерский к комиссару корабля Ковалю. — Надо мины ставить сейчас же, иначе быть беде, да и задачу не выполнить.
— А как же с возвращением? — спросил тот, пристально посмотрев на Мещерского.
— Обратно пойдем по их минным полям. Риск громадный, но шанс выжить есть.
Коваль молча кивнул.
— Приступить к постановке! — разнеслась команда по кораблю.
Минеры выдернули чеки из первых двух. Началась постановка. Вражеской батарее удалось захватить корабль в вилку, снаряды ложились со всех сторон. Но прямых попаданий пока не было.
Минзаг шел вперед, закрывая за собой путь для врага и для себя. Все — от матроса до командира — сознавали, что это значит, но думали лишь об одном — выполнить свой долг так, как велит присяга.
Наконец вырвались из зоны обстрела. Приказ выполнен. Штурман Кононов рассчитал кратчайший путь выхода на чистую воду, и корабль, имея перед собой три базовых тральщика БТЩ, двинулся в обратный путь. Прошла минута, другая — и вдруг раздался взрыв, затем второй: оба полутрала перебиты и БТЩ вышел из строя. Еще два взрыва, и второй тральщик потерял оба полутрала. У самого борта, покачиваясь на волках, проплыло несколько зловещих черных шаров. Шли минуты. Каждая казалась вечностью. Снова взрыв, уже в трале третьего БТЩ. Целым остался только один полутрал. С его помощью и удалось благополучно вывести минзаг на чистую воду. На борту облегченно вздохнули.
Забрезжил рассвет, скоро Кронштадт, вдруг предрассветную тишину прорезал знакомый свист — впереди по курсу корабля взметнулся столб воды. Через несколько секунд такой же столб встал за кормой: по кораблю открыла огонь еще одна вражеская батарея. Но теперь он уже мог маневрировать, уклоняться. Сорок минут шли зигзагами, сорок кинут вокруг него бурлила вода от всплесков падающих снарядов. И вот Кронштадт, испытаниям страшной ночи пришел конец.
ПОХОД НА ХАНКО
В первых числах ноября минный заградитель в составе отряда под командованием вице-адмирала В. П. Дрозда участвовал в походе на Ханко для эвакуации его героических защитников. 240 миль до полуострова корабли должны были пройти по вражеским минным полям, вблизи неприятельских дальнобойных береговых батарей.
В 2 часа 20 минут 2 ноября 1941 года в параване раздался оглушительный взрыв мины. Огромный черный столб воды взметнулся у борта. Стальная громада корабля содрогнулась и накренилась. Погасло освещение. Послышался Стук падающих предметов и звон бьющегося стекла. На ходовом мостике лопнула ось штурвала, рулевой повалился вместе со штурвалом на палубу мостика. Но уже через несколько секунд он докладывал:
— Перешел на управление рулем из боевой рубки. Уклонились с курса на семь градусов.
— Ложитесь на прежний курс! — скомандовал Мещерский и подумал: «Когда же ты поспел?»
Казалось, жизнь замерла, но только на мгновение. Пошли доклады с боевых постов и запросы с мостика. Выяснилось — повреждений много, но продолжать поход корабль может.
От взрыва прогнулся шток цилиндра высокого давления. Перестала поступать смазка, шток начал перегреваться. Что делать? Выйдет из строя паровая машина, потеряют ход. На минном поле это означает смертельную опасность. Конечно, выход есть — подавать смазку вручную. Но это сопряжено с огромным риском. При температуре под 60°, среди двигающихся рычагов, над вращающимися мотылями необходимо пристроить человека с масленкой в руках. Одно неосторожное движение — и смельчака разорвет на куски.
Нелегкое испытание пришлось на долю машиниста Костылевского. Отважный матрос выполнил задание с честью. Чего не сделает моряк ради спасения корабля!
На Ханко отряд прибыл с рассветом, С помощью буксира корабль вошел в гавань и встал у стенки под погрузку.
За день на его борт было принято 2029 бойцов, 60 орудий, 11 минометов, снаряды и продовольствие. И кроме того, сверх нормы еще около 800 т груза. Неисправная машина и без того осложняла обратный многотрудный переход. Но иначе нельзя. Капитан I ранга Мещерский, бледный от бессонных ночей, но, как всегда, деятельный, лично следил за работами, проверяя, хорошо ли размещены бойцы и грузы. А вечером отряд кораблей взял курс на Кронштадт.
Через двое суток, когда поднялся предрассветный туман, вахтенный увидел на горизонте поднимающийся из воды купол кронштадтского собора. Затем показались очертания старинных фортов и белые тонкие полоски маяков. И эти испытания остались позади.
ПОД ГВАРДЕЙСКИМ СТЯГОМ
— Сектор номер три, высота четыреста метров, — самолеты противника, — доложил наблюдатель-зенитчик.
Колокола громкого боя разнесли по кораблю сигнал боевой тревоги.
С разных направлений, группами, то с горизонтального полета, то пикируя, бросились в атаку вражеские стервятники. Расчет фашистов был ясен: пока не сошел лед и корабли лишены возможности двигаться, потопить их. Но стена зенитного огня кораблей и береговых батарей оказалась несокрушимой. Гитлеровцы не считаются с потерями. Атаки следуют одна за другой. Стволы орудий и пулеметов раскалены. На палубе громоздятся сотни гильз.
В самый разгар боя корабль облетает переданная по радио весть о присвоении экипажу минного заградителя гвардейского звания. Этот нелегкий день стал праздничным.
С утра 5 апреля начали приходить поздравления: от наркома Военно-Морского Флота, от командующего и Военного совета Краснознаменного Балтийского флота, от минзаговцев, воевавших на сухопутье, с бронепоезда «Балтиец», от защитников Ханко, от заводов...
Много еще славных страниц вписал до конца войны в боевую летопись балтийцев гвардейский минный заградитель.
В послевоенный период корабль, переименованный в «Оку», продолжал находиться в строю. Он числился в составе ВМФ СССР до конца 50-х годов, а завершил свой путь в качестве плавучей мишени.
Источники:
- www.moranyachts.ru
- журнал "Моделист-конструктор"
Комментарий